Фильм

Черная книга

Весной 1944-го в пока еще надежно удерживаемой немцами Голландии, на чердаке у беззлобных, но нудных селян-антисемитов, прячется прехорошенькая Рахиль Штайн (Карис ван Хаутен), беглая кабаретная певичка с кожей пломбирной белизны и крайне рискованными, учитывая обстановку, иудейскими кудрями. Впрочем, прячется — не совсем то слово. Девушка дразнит голыми коленками оккупационную пехоту на марше, поет по-английски под граммофон, строит глазки мужчине под парусом и в целом отказывается считать мировую войну серьезной помехой хорошему настроению. За следующие два часа экранного времени она потеряет семью, встретит лбом пулю, перекрасится в блондинку, выправит аусвайс на имя Алисы-Элис, будет заслана подпольем в постель к шефу гаагского гестапо Мюнце (Себастьян Кох), влюбится в него, прослывет нацистской подстилкой — и так далее, по такой самоубийственной спирали, что чем дальше, тем непонятнее, как в принципе этот сумасшедший жизненный путь может сомкнуться с открывающим фильм идиллическим прологом из 50-х годов, где абсолютно невредимая, повзрослевшая, смуглая от палестинского солнца девица Штайн оказывается замужней учительницей начальных классов в кибуце имени себя.

«Черная книга», написанная в связке с Герардом Сутеманом (соавтор всех голландских вещей Верхувена), не то что смотрится — она два с половиной часа работает по залу с неотвратимой убедительностью станкового пулемета. Шпионский боевик c головокружительным каскадом предательств и подстав без предупреждения оборачивается тут нацистским кабаре, обесцвеченный перекисью девичий лобок дает повод к энергичной дискуссии о еврейском вопросе, а единственным приличным человеком на всю Гаагу по итогам оказывается штандартенфюрер СС. Абсолютная беспардонность и злой, саркастический склад ума — золотая комбинация, много лет выручавшая Верхувена в схватке с голливудской системой, — при отсутствии студийной цензуры и вовсе действуют как оружие массового поражения.

Притом что еврейский вопрос, спорные моменты истории датского Сопротивления, сатирические коннотации с сегодняшним днем (скажем, гестаповцы называют свою деятельность не иначе как борьбой с терроризмом) — все это тут дело десятое. Как, собственно, и пресловутый черный ежедневник, который вроде как ключ к разгадке детективной интриги, но, по правде, завались он в середине фильма за комод, никто бы особо не расстроился. Фильм Верхувена имеет, в сущности, одну цель — это политый кровью, разрисованный свастиками и засыпанный стреляными гильзами пьедестал для очень специфического женского идеала, который голландец выдумал в самом начале своего творческого пути и последовательно воспевал в своих лучших работах — от «Кити-вертихвостки» (где также важную роль играло обесцвечивание волос) до «Шоу-герлз» и «Основного инстинкта». Физиологичный донельзя, предельно бессовестный и абсолютно честный одновременно, он неотвратим, как выставленный в лицо оккупанту бюст замечательной артистки ван Хаутен, как ее решительное «Я ему дам — но это ради Родины», как полплитки английского шоколада, неопрятно засунутые девушкой в рот за секунду до неминуемой гибели. Встречаясь с этим верхувеновским идеалом, всякий раз погружаешься в несколько трансцендентальное состояние: похожее чувство бывает, если перед тобой без предупреждения вдруг сняли лифчик. Что-то в такой ситуации возразить, да и просто сказать по этому поводу что-то осмысленное, трудно — да, наверное, не так уж и необходимо.