Фильм

Вздох

Героиня лепит лысых ангелов с воротниками из почти индейских перьев вместо крыльев. Героиня развешивает белье и роняет белую рубашку. Рубашка летит вниз. Героиня раскрашивает раскраску вместе с дочкой. Убирает звук у телевизора. Героиня молчит. Телевизор показывает не сериалы - новости, четко рассказывает о герое, совсем не-герое, - заключенном, пытавшемся убить себя ударом заточенной зубной щетки в горло. Он в тюремной больнице и "некоторое время" будет молчать. У героини есть муж. У мужа есть розовая заколка в машине. У них есть дочка. У дочки нет карандашей. Надо заехать перед школой. В большой комнате у них телевизор. В спальне - синтезатор. На улице зима. У героя есть трое соседей по камере. Один обнимает его по ночам. Касается аккуратно губ его и щек. У героя нет жены и нет дочек. Он их убил. В камере нет телевизора, нет синтезатора, и это не спальня. В камере есть пол, потолок и стены. На стенах рисунки тех, кого нет.

Ким Ки Дук снял мюзикл. При слове "мюзикл" начинаю напрягаться, при слове "кимкидук" - млеть. Мюзикл, песни и даже просто слова в котором звучат слишком тесно и гулко, как будто стыдно, неуместно. Певица порой берет не те ноты, улыбка - картинка, как и фотообои, необходимая только на время выступления, любовь сжата между грубыми сигналами сирены, зажата на полу камеры, где поцелуи и удары по лицу выдержаны в четкой последовательности. Ким Ки Дук снимает мюзикл, в котором мужскую партию отдает герою, который не может петь песни, - его горло проколото зубной щеткой, не может танцевать танцы, - его руки связаны наручниками. Женскую - домохозяйке, интеллигентной, правда, умеющей пользоваться печкой не только для печки пирогов. У нее все есть. И зеркало, чтобы смотреть на свою красоту, и дом с балконом, на котором стоят сделанные ей скульптуры. Но у нее ничего не происходит. Тишина. Не происходит любовь. И начинается отчаяние. Внутри - пусто. Сверху - лед. И заколка колко цокает, - не тонет.
Любовь начинается как вызов своей немоте, своей тишине, телефонным звонкам мужа, каналу с новостями, смерти. Она выбирает того, кто тоже уже "не чувствует", кому нечего терять. С другой стороны, того, кто не откажет, у кого слишком много "тихого" времени, кто готов любить любую, а с такими интеллектуальными переодеваниями - каждый следующий сезон ждет с нетерпением не только он, в зрительном ряду появляются и охранники, и смотрители, - успех гарантирован. Всем скучно. Ей скучно. Сказать бы: развлекается. Так утонченно - извращенно. Придумывает игры в знаки-намеки.
С начала известный конец, заявленный тем, что "возлюбленный" - в камере смертников. Такой выбор удобен. На тебя все смотрят. Тебя хотят. Сигнал сирены. Концерт окончен. И ты свободна. Возвращайся в свою – уютную - жизнь. Никаких обязательств. Никаких обещаний. Завтраков вместе. Отвезти на работу. Она станет мечтой для этого парня. И она останется мечтой. Потому что "вместе" изначально быть не могло - поцелуй остался разводом на стеклянной перегородке.

Любовь у Ким Ки Дука - это всегда почти физиологическая подробность боли. Это постоянное сравнение, соревнование с физикой боли, которая все равно оказывается несравненно слабее того, что испытывает герой внутри. Невыразимость этой боли проявляется в физической немоте главных героев, - помним дефект речи у "плохого парня". Причем предметы-причины боли поразительно обычны: рыболовные крючки в "Острове", колючая проволока в "Береговой Охране", лист бумаги в "Плохом парне", и здесь - то ли ручка, то ли зубная щетка, единственный предмет, возможный в пустой камере. Заколка, которую находит героиня в машине мужа тоже является одним из таких предметов-причин боли, но здесь не физической: это "индекс", который свидетельствует о существовании другой женщины, о любви, которая, по выражению мужа, "тебе не принадлежит". Получается, что качество "обычности", "будничности" этих предметов переносится на качество самой боли: боль становится обыденной, естественной, доступной любому и в любое время, такой, о которой сообщают спокойно-заученным тоном в выпуске новостей.
На контрасте с этой немотой и азиатской интровертностью Ким Ки Дук выстраивает "мелодию" своего мюзикла, в котором традиционные для жанра выступления режут слух своей внезапностью, надрывностью, в котором просто сказанное вслух слово режет слух. Такой мюзикл под стать музыке Масами Акиты.

Корейская жена переживает душевный кризис. Муж открыто изменяет, дочерью и хозяйством заниматься совершенно не хочется. От романтических отношений десятилетней давности осталась только память об осенних прогулках в живописных горах. В новостях сообщают о попытке самоубийства приговоренного к высшей мере заключенного. Женщина вспоминает, как она чуть не утонула в детстве – даже видела “белый свет” и в ней возникает сочувствие к этому чужому человеку. Она едет к нему в тюрьму, представляется охранникам любовницей и, увидев через стекло арестанта, решается вдохнуть в него радость жизни.
Он убил жену и двоих детей, но вроде совершенно без повода, за весь фильм он не произносит ни слова, зато как пронзительно смотрит! В камере с ним еще 3 человека, один из них, молодой и смазливый, откровенно влюблен в главного героя.
После первого знакомства у женщины наконец-то появляется цель – доказать самоубийце, что жизнь прекрасна, несмотря ни на что и надо любить мир и себя, даже если завтра тебя казнят.
Муж обнаруживает, что жена постоянно куда-то ездит с рулонами фотообоев и магнитофоном, начинает ревновать, следит за ней и, выяснив обстоятельства, рвет отношения с любовницей и клянется супруге в вечной любви, настояв на том, чтобы она перестала посещать тюрьму.
Очередной фильм Ким Ки Дука (Остров, Пустой дом, Весна, лето, осень, зима... и снова весна) производит впечатление гораздо более внятного, по сравнению с предыдушими картинами, хотя и здесь полно символов и метафор. Остальные фирменные составляющие режиссера здесь тоже есть: жестокие жизненные обстоятельства, внутренний разлад главных героев, странные понятия о морали, жертвенность отношений, нестандратные сексуальные сцены, созерцательные общие планы, минимум диалогов. Но как и в других его работах не покидает ощущение искуственной художественности, будто фильм снят с расчетом не на обыкновенных зрителей, а на заумных кинокритиков и, особенно, фестивальных отборщиков. В “Острове” зацепкой для них были небывалые по своей жестокости сцены засовывания рыболовных крючков в интимные места, в “Весне, лете” – буддистаская созерцательность, здесь главный герой – возможно не заслуженно, осужденный на смертную казнь. Это, как известно, любимая тема европейских интеллигентов – борьба за отмену казни во всем мире. Ну и конечено молчаливые спокойные, наполненные скрытыми смыслами длинные сцены, когда отец с дочкой перед тюрьмой лепят 3х снеговиков, явно символизирующих их семью, когда жена роняет с балкона рубашку мужа-изменника, когда во всех тюремных сценах незримо присутствует всевидящее око охранника – вершителя судеб, по своей прихоти или, руководствуясь каким-то высшим смыслом, дозволяющего заклеить фотообоями комнату свиданий (немыслимая ситуация для российской пенитенциарной системы), но не разрешающего героям поцеловать друг друга на прощание, но в другой раз даже допускающего секс.
Западные интеллектуалы падки на подобные авторские крючки, но стороннему зрителю тема может показаться надуманной, высосанной из пальца, и главное – создается некое ощущение, что режиссер сам не прочувствовал, не прожил жизни своих персонажей – он просто отстраненно пытался манипулировать чувствами будущих зрителей. А тогда непонятно чем этот арт-хаус отличается от голливудских блокбастеров, где точно так же просчитывается реакция посетителей кинотеатров на каждую сцену.

Посмотрела фильм Ким Ки-Дука “Breath”. Наш перевод – «Вздох», хотя слово «дыхание», мне кажется, больше подошло бы. Фильм, безусловно, очень хороший. Немногословный, но со всплесками звуков. Действие начинается, когда главная героиня находит в машине мужа чужую заколку для волос. После слов мужа «Чем лепить целыми днями, встретилась бы с кем-нибудь» действие уже не остановить и не повернуть обратно. Супруг разбудил дракона, а дракону нужно завершить гештальт…

Это фильм о любви. Только о любви. Понимание – непонимание, измена – возвращение, долг – потребность… И всё это – грани любви. …Ким Ки-Дук немножко поиграл с нами (чуть не написала «в Линча»). Это и зеркало, пришедшее из «Пустого дома». Это и последний взгляд главного героя. Это и начальник тюрьмы, которого мы видим лишь в отражении экрана, и от которого зависит то, что зависит (его играет сам Ким Ки-Дук). Это и номер заключённого vs номер машины в финальных кадрах.. А ещё звучащая на корейском Tombe la neige Адамо, которую в одно и то же время поют в машине, увозящей главную героиню от тюрьмы, и в камере. Всё связано, хотя связи порой неощутимы. Однако ж до них можно дотронуться. …Лица актёров, играющих главные мужские роли, удивительно похожи на лица двух знакомым мне людей. И тут, наверное, мой собственный гештальт, у которого есть шанс вскорости стать завершённым.

p.s. В фильме нет ни одного некрасивого или неприятного лица. И нет оценок. Прозвучавшие пару раз не считаются, ибо сказаны от обиды. Ким Ки-Дук не ставит точки над i, не выносит приговоры и не читает нотации. Более того, он немного иронизирует над самим собой, снявшим когда-то и "Пустой дом", и "Весна, лето, осень, зима... и снова весна".

Ким Ки Дук, вообще, странен. Его бояться нужно нормальным людям - уныние, отчаяние, медлительность, (о разбавили!) кровищей обычно, и снова уныние.. Собственно, это - поперечный срез. А вот продольно во всём этом располагается удивительно живое кино о простых сложных вещах (это не опечатка, и "и" там не пропущено).
Простые сложные вещи - это то, что Ким Ки Дук на-гора показывает.

"Вздох" выражает ускоренное течение времени. Внутри всего немногословия фильма (диалогов практически нет, герои реально молчат), однообразия кадров, медлительности и трёх-четырёх показанных дней - сидит целая жизнь. Ким Ки Дук образно показывает*, как можно прожить эту целую жизнь за считанное количество минут - времени встреч главных героев.
* (Чтобы было совсем уж понятно, показывает ещё и буквально - ручная смена времён года {весна, лето, осень, и... } )
Машина времени эмоций.
В этом гений.

Немного психопатично, как и в остальных фильмах (теперь это называют "арт-хаусом"), но, в конце концов, должны же быть у режиссёра маленькие слабости :)

И да.. поёт героиня ужасно.

Я искренно наслаждаюсь его эстетикой и философией – недовосточной-недозападной…
Для меня Ким Ки Дук словно мост – от легкого понятного односложного киношного «фаст-фуда» к основательному и символичному киноискусству.
Его «Пустой дом» - стал для меня дверью в сложный интеллектуальный киномир. За это его люблю. Он хорош – он поет, музыкант, художник и эстет вооруженный острым лезвием, вспарывающим пустые яркие обложки, но дальше не он, дальше мир иллюзий его зрителей. Он пишет, а ты фантазируешь.
Ким Ки Дук пробуждает системно, плодотворно, из года в год - когда-то меня, сегодня ее, завтра его и в этом его ценность и величие. Поэтому нет разочарования за его «самоповторы». Он остается новым для кого-то нового кто прейдет на его фильм, а в конце с упоением будет ему аплодировать.
Я всегда буду смотреть его фильмы, хотя бы из-за старого-доброго «спасибо за все». И в этот раз…
«Вздох» не оставил щемящего чувства, еле ощутимого надрыва, преследовавшего меня когда-то после первого знакомства с творчеством этого режиссера. Но я ушла светлая и спокойная, с ясными ровными впечатлениями. Это именно тот случай, когда совершенно не требуется искать подтексты и толковать символы. Они здесь очевидны.
Но я его люблю. Правда, люблю. За безмолвие и музыкальность. За сказку и будничность. За драму и комедию.