Фильм

Вивариум

Одни дома

Пишут, что режиссер Лоркан Финнеган (как легко догадаться по фамилии, позаимствованной будто бы у Джойса, — ирландец) при работе над «Вивариумом» вдохновлялся картинами сюрреалиста Рене Магритта и документальным сериалом «ВВС: Жизнь птиц», в котором его особенно потряс вид семейства кукушковых, которые откладывают яйца в чужие гнезда (что можно объяснить и видовым паразитизмом, и перекладыванием ответственности). Фильм тоже начинается с кадров птиц и выпавших из гнезда птенчиков. Их находят учительница младших классов Джемма (Имоджен Путс) и ее парень, разнорабочий Том (Джесси Айзенберг).

По сюжету молодые люди собираются, наконец, съехаться, поэтому заскакивают в агентство недвижимости, где их встречает странноватого вида риелтор. Он показывает им дом №9 в новом жилом квартале, похожем на игрушечный пригород, — а затем внезапно исчезает. После этого Джемма и Том понимают, что никак не могут выбраться из квартала: куда бы они ни ехали, они все время возвращаются к одному и тому же дому. Дальше — больше: вскоре у своего порога они находят подкинутую какой-то «кукушкой» коробку с младенцем и записку: «Вырастите ребенка — получите свободу». Ребенок довольно быстро вырастает в инфернального мальчика (Сенан Дженнингс), а затем и в двухметровую дылду (Эйнна Хардвик), превращающую жизнь новоявленных «родителей» в ад.

Этот фильм мог бы стать серией «Сумеречной зоны» или «Черного зеркала», или «Секретных материалов» (как мы помним, в «Икс-файлз» тоже был «рождественский эпизод», в котором Малдер и Скалли превращались в узников дома и находили собственные останки), но он разросся почти до двухчасового хоррора (ну или социальной фантастики). Параллельно разрослось и количество метафор и аллегорий, с помощью которых этот фильм можно по-разному толковать и интерпретировать.

Так «Вивариум» (точнее «Виварий») можно прочитать как социальный эксперимент в духе «Дау»: двух людей помещают в стерильную среду, как подопытных животных в виварий, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Получится то же, что и всегда: после нескольких неудачных попыток к бегству они начнут обживать этот игрушечный пригород, а чтобы жизнь совсем медом не казалась, им зачем-то еще подкинут ребенка.

Также «Вивариум» можно прочитать как аллегорию видового паразитизма (ребенка все-таки подкинули им неспроста). Или как сатиру на консюмеризм и совместное проживание в стесненных экономических обстоятельствах. Или же как злую пародию на доведенную до абсурда ситуацию вынужденной самоизоляции. «Этот дом не на время, этот дом навсегда», — говорит риелтор Джемме и Тому, но они еще не осознали весь смысл этой фразы. Внешний мир для молодых «родителей» с появлением ребенка как бы перестает существовать. Особенно остро на это реагирует «отец», который ищет любой предлог, чтобы не сидеть дома, а когда ситуация становится по-настоящему критической, начинает копать путь к свободе, еще не догадываясь, что на самом деле он роет себе могилу. «Я хочу домой!» — в то же время рыдает Джемма. «Глупенькая, ты уже дома», — успокаивает ее мальчик, которого девушка взялась защищать (и горько пожалела об этом).

Еще «Вивариум» можно понять как страх родителей перед ребенком. «Наши дети — не только наши дети, а мы не только дети наших родителей», — говорила героиня звягинцевского «Изгнания» мужу-тугодуму, тем самым спровоцировав трагедию в семье. Но если ее слова были метафорой, то персонажи Путс и Айзенберга вообще не ощущают никакой связи с мальчиком и никак не могут его понять (как всякое старшее поколение не может понять младшее). В это время растущее не по дням, а по часам непослушное чадо демонстрирует пугающую способность к мимезису (подражанию) и, как и все дети, не может отлипнуть от экрана телевизора (только по нему показывают не мультики, а дьявольские узоры — ну или «родителям» кажется, что это дьявольские узоры, а на самом деле это какая-то веселенькая инопланетная передача, недоступная взрослым).

Помимо этого «Вивариум» работает и как метафора безжалостной репродуктивной цепочки. Вся функция «родителей» тут сводится к тому, чтобы воспитать ребенка и выпустить его во внешний мир, после чего они могут спокойно умереть. Вряд ли создатели фильма выступают за чайлдфри, но они явно не согласны с тем, чтобы люди полностью растворялись в детях или заводили малышей только ради того, чтобы новое поколение занимало опустевшее офисное кресло пищевой цепи.

Плюс (и это, пожалуй, самое очевидное) «Вивариум» можно прочитать (точнее — вчитать) как аллюзию на карантин и творящуюся за окном пандемию. То, как герои фильма кружат вокруг своего дома, не в силах выбраться из заколдованного круга, выглядит узнаваемо и дико пугающе (так что слабонервным, наверное, лучше поостеречься, хотя, как и любое злободневное искусство, «Вивариум» имеет очистительный эффект: трудно не испытать катарсис, глядя на творящейся на экране ужас).

Ну и, наконец, можно не вкладывать никакие смыслы и просто смотреть этот фильм как захватывающий хоррор-аттракцион. «Вивариум» сделан мастеровито (у Финнегана до этого уже был обласканный критиками фильм ужасов «Стертый») и почти все два часа держит в напряжении — вплоть до финала, принимающего форму обескураживающего трипа и похожего на галлюциногенную экспликацию строчки из популярной нынче песни: «Мы сегодня дома. Завтра тоже дома».