Трагикомедия |
18+ |
Роман Полански |
16 сентября 2011 |
8 декабря 2011 |
1 час 20 минут |
В парке у Бруклинского моста один пятиклассник выбил другому палкой два зуба. Будучи цивилизованными людьми, родители жертвы — торговец сантехникой и искусствоведша (Рейлли и Фостер) зовут родителей агрессора — юриста и финансистку (Вальц и Уинслет) на чашку кофе с яблочно-грушевым пирогом. Дети есть дети, зуб можно вставить, к пятой минуте фильма конфликт вежливо разрешен, хозяева провожают гостей до лифта. Пока лифт едет, слово за слово всплывет спорная история про хомячка; в итоге никто никуда не уйдет, все напьются, наговорят друг другу мерзостей, женщины пойдут войной на мужчин, всплывут классовые разногласия, с пирогом тоже получится некрасиво.
Театральный блокбастер француженки Реза «Бог резни», прежде чем попасть на экран, с успехом шедший на половине сцен мира, — по формату что-то среднее между «Кто боится Вирджинии Вульф» и бунюэлевским «Ангелом-истребителем», по устремлениям же и интонации — родной брат отечественной картине «12». Как и у Михалкова, здесь много жестикулируют и визжат, а лихость при срывании социальных масок успешно обесценена тем, что характеры этими масками более-менее исчерпываются. Сантехник — жлоб, бухгалтерша — истеричка, у искусcтвоведши болит душа за африканских детей, юрист противно ест, влюблен в свой мобильный и работает на плохую фармацевтическую компанию. Ударный момент, где персонаж блюет на раритетный каталог экспрессиониста Кокошки, — при всем уважении, тоже что-то из позднего Никиты Сергеевича. Поланский — один из лучших режиссеров планеты, снять четырех зануд в четырех стенах так, чтоб нельзя было оторваться, ему как зубы почистить. И он делает что может — хулиганит с текстом (попытку одного героя разъяснить зрителю метафору в названии красиво предотвращает очередной приступ тошноты у другого), дразнит артистов, остроумно используя не столько их сильные стороны, сколько слабости: Фостер и Уинслет, две вечные жертвы собственного актерского мастерства — и надо видеть, как обе расцветают, изображая профессиональных лицемерок. Но на фоне всех этих рюшечек и маленьких побед над первоисточником лишь заметней, насколько Поланскому не за что тут зацепиться. Карикатурные буржуа — слишком придуманные, чтоб всерьез взбесить, и слишком недопридуманные, чтоб символизировать крах западной цивилизации (а пьеса про это, ни больше ни меньше), — вызывают у него в основном брезгливое раздражение. Что до авторских симпатий — они, кажется, разделены между мелькающим на титрах мальчиком с палкой и еще более эпизодическим хомяком. Вот про этих двоих мог бы выйти фильм. Досадно.