8 эстетских хорроров и триллеров

«Тяжелое дыхание» — так переводится название фильма с латыни. Впервые в кино оно прозвучало 40 лет назад благодаря Дарио Ардженто. Его «Суспирия» (1977) стала классикой итальянского хоррора джалло. В 2018 году Лука Гуаданьино («Большой всплеск», «Зови меня своим именем») выпустил ремейк, позаимствовав у Ардженто только название и общую фабулу. Это самостоятельный фильм, который отличается от оригинала по замыслу и эстетически. 1977 год, в разделенную и раздираемую политическим кризисом Германию приезжает танцовщица из Америки — Сьюзи Бэннион (Дакота Джонсон). Девушка мечтает попасть в легендарную балетную труппу мадам Маркос. И мечта сбывается. Но вскоре выясняется, что внутри труппы, как и за пределами школы, не все благополучно. Таинственное зло, необъяснимая тревога и какая-то дьявольщина окутали это место.

«Суспирия» Гуаданьино вмещает в себя и социальные темы, и политические вопросы, и психоанализ, и ведьмовские мотивы. А еще — прекрасную, завораживающую хореографию. Танец как ритуал. Это фильм о природе зла, исторической памяти и коллективном стыде, о феномене тоталитаризма и насилии. Следя за ходом событий, впадаешь в оцепенение — и при этом испытываешь необъяснимый восторг. Пройти все зоны турбулентности и слои — эмоциональные и смысловые — помогает музыка. Это первый саундтрек для кино, записанный лидером Radiohead Томом Йорком. Он помогает раствориться в фильме, после чего в очередной раз убеждаешься в том, что кино, с одной стороны, делает драматургия, а с другой — свет и звук. Сведение звука в фильме вообще заслуживает отдельного разговора.

Не меньшее удовольствие, впрочем, получаешь от гипнотического взгляда Тильды Суинтон, одновременно сдержанной и страстной игры Дакоты Джонсон, цветовой палитры фильма, состоящей из пятидесяти оттенков красного. Новая «Суспирия» — очень эстетская и умная вещь. Несмотря на ее полифоничность (ведьмы, фашизм, покаяние) и название, два с половиной часа пролетают очень быстро. Это можно охарактеризовать одним словом: гезамкунстверк — идеальное произведение искусства. Хочешь — анализируй сюжет и распутывай хитросплетения смыслов, хочешь — отключи голову и просто получай удовольствие.

Семья афроамериканцев (Лупита Нионго, Уинстон Дьюк, Шахади Райт Джозеф и Эван Алекс) приезжает отдохнуть за город и пообщаться со своими белыми друзьями (Элизабет Мосс и Тим Хайдекер), но тут вокруг них начинает твориться всякая чертовщина — не без участия двойников в красных комбинезонах и адских кроликов. В самом начале даже невозможно представить, насколько окажется глубока эта кроличья нора. В своем втором фильме бывший комик и режиссер сенсационно успешного черного хоррора «Прочь» Джордан Пил серьезно поднимает ставки — и теперь рассказывает не про ужасы либерального расизма, а про то, что самый страшный наш враг — это мы сами. Впрочем, us из названия — это не только «мы», а точнее «нас», но и U.S. — Соединенные Штаты, метафора всей страны. В итоге этот коктейль из массовой культуры (тут и «Вторжение похитителей тел», и «Алиса в Стране чудес», и что только не) оказывается «коктейлем Молотова». В финале «Мы» бабахнут так, что не уклонишься. Клаустрофобическая, нагружающая вестибулярный аппарат концовка работает уже не только с социальными страхами, но с первобытным страхом вообще. Это настолько крутое и вдохновляющее кино, что к нему так и хочется приставить определение Kubrickian masterpiece.

У Дани (Флоренс Пью) страшным образом умирают родители и сестра, страдавшая биполярным расстройством. Готовый ее бросить Кристиан (Джек Рейнор) становится заложником ситуации, и вместо того чтобы расстаться с девушкой, берет ее с собой в поездку в Швецию, где они с однокурсниками хотели изучить местные обычаи. Однако это не приводит ни к чему хорошему: жители коммуны Хорги оказываются сектантами-язычниками, практикующими ужасные ритуалы, а камера на подъезде к провинции Хельсингланд перевернется на 180 градусов, тем самым демонстрируя, что таким же образом скоро перевернется и внутренний мир главных героев. Режиссер Ари Астер («Реинкарнация») любит визуальные метафоры, а еще его можно заподозрить в пижонстве, но в чем ему не откажешь, так это в умении создавать свой мир на экране. Снять ослепительно белый, дневной и сельский хоррор не то чтобы оригинальная затея, но у режиссера есть крутой коцепт помимо этого. «Солнцестояние» — очень впечатляющее кино, которое можно прочитать как современное переосмысление «Волшебника страны Оз», а можно как историю про освобождение от созависимых отношений и обретение новой семьи через жертвоприношение. Как бы то ни было, это крайне волнующий фильм, который не только долго не идет из головы, но также предлагает серьезно задуматься о том, что самый страшный хоррор на свете — это не монстры, а отношения.

Издевательский хоррор Питера Стрикланда («Студия звукозаписи «Бербериан», «Герцог Бургундии») похож на сдвоенный эпизод сериала «Сумеречная зона». Как и другое красное платье из «Твин Пикс: Сквозь огонь», фильм хранит в себе множество тайн — и, наверное, найдется немало энтузиастов, которые посвятят часы разгадыванию его загадок на Reddit. Зачин в следующем: в досмартфоновой Британии уже не молодая чернокожая банковская служащая (Марианна Жан-Батист), прежде чем идти на свидание, покупает в очень странном магазине маленькое красное платье, с которым явно что-то не так, но женщина слишком очарована его красотой, чтобы обращать на это внимание. После в ее жизни начинает твориться всякая чертовщина, причем похлеще, чем в хорроре «Мы» Джордана Пила. В картине также мелькают Гвендолин Кристи из «Игры престолов» и Сидсе Бабетт Кнудсен из «Мира Дикого Запада», а в середине лента сменит протагониста, если, конечно, не брать в расчет то, что ее главный протагонист — маленькое красное платье. Несмотря на едкий авторский комментарий, связанный с потребительством, очень уж не хочется сводить это кино к сатире на консюмеризм. Как и новая «Суспирия», это очень полифоничное произведение, в котором помимо демонической секты найдется место и дьявольской иронии, и цитатам из Параджанова, — а все потому, что Стрикланд вступает в такие же художественные отношения с предметным миром, как и армянский классик.

Показанный на фестивале «Сандэнс» сатирический, но по большей части издевательский арт-хоррор режиссера «Стрингера» Дэна Гилроя. Гилрой по первой специальности сценарист, и он хорошо чувствует слово, поэтому его герои (критики, галеристы, кураторы и художники) в фильме ведут потрясающие диалоги, а в поле его критического жала в этот раз попала не журналистика и адвокатура, а арт-среда. Довольно легкая мишень, скажете вы, но в том-то и дело, что «Бархатная бензопила» не совсем сатира и не совсем хоррор. Это скорее ерническое и китчевое высказывание об испепеляющей силе искусства — совсем как «Сигаретные ожоги» Джона Карпентера. Нельзя также не отметить Джейка Джилленхола, который в «Стрингере» играл монструозного и не моргающего телеоператора, а тут блистает в роли бисексуального и по-настоящему влюбленного в искусство арт-критика.

Дровосек Рэд (Николас Кейдж) и его жена Мэнди (Андреа Райсборо) счастливо живут в лесу. Им никто не нужен, кроме друг друга, а по ночам они любуются небом в алмазах через панорамные окна. В семейную идиллию врываются члены религиозного культа, глава которого положил глаз на Мэнди. С помощью байкеров-сатанистов они похищают и убивают женщину, оставляя Рэда в живых — большая ошибка! Дровосеку теперь нечего терять, и он открывает на фанатиков кровавую охоту. Визуальная сторона картины превращает достаточно прямолинейный сюжет в поэтическое высказывание, этюд в багрово-синих тонах. Для Паноса Косматоса, чей отец Джордж П.Косматос был режиссером культовой «Кобры», эстетика 80-х (и особенно 1983 года) имеет большое значение — тому времени также посвящен его дебютный ретрофутуристический триллер «По ту сторону черной радуги». Как в рассказе Хорхе Луиса Борхеса «Пьер Менар, автор «Дон Кихота», где герой пытался передать текст Мигеля Сервантеса через мироощущение человека XX века, Косматос постарался снять восьмидесятнический фильм категории «Б» с точки зрения человека десятых годов. Только в отличие от попыток Менара, стилизация Косматоса оказывается ярче и интереснее самого эксплуатейшена. Добавьте сюда атомную игру Кейджа и эмбиент Йоханна Йоханнссона, и станет понятно: «Мэнди» обречена на культовый статус.

Режиссерский дуэт Элен Катте и Брюно Форзани любит красивые и длинные названия («Необычный цвет слез твоего тела» и «Пусть трупы позагорают»), олицетворяет собой новый французский хардкор и делает абсолютно отмороженное кино с пулеметным монтажом, крупными планами и запредельной киногенией. В «Горечи» они воздали должное итальянскому хоррору джалло — популярному в 60–70-е года прошлого века жанру, который прославил Дарио Ардженто, Марио Баву и Лучо Фульчи. Чтобы сделать свой фильм максимально похожим на эксплуатационное кино 1970-х годов, они сняли картину на 16-мм пленку, а затем перенесли ее на 35 мм. С сюжетом они поступили не менее радикально: мы видим детство, отрочество и юность Анны (Кассандра Форе, Шарлотта Эжен Гибо и Мари Бос), которая думает, что ее преследует маньяк, но как часто бывает в психоневрологических хоррорах, ее ждет встреча не с убийцей, а с человеком пострашнее — самой собой.

Домохозяйки Алиса (Верле Батенс) и Селин (Анна Кезанс) не только соседки, но и лучшие подруги, дружат и их сыновья, Тео и Максим. Однако трагическая гибель Максима кладет конец дружбе двух женщин, а затем приводит к взаимной вражде. Этот стилизованный под шестидесятые бельгийский ретротриллер снят по роману «По ту сторону ненависти» Барбары Абель, но похож не на «Большую маленькую ложь», а на лучшие фильмы Альфреда Хичкока. Режиссер Оливье Массе-Депасс как по нотам разыгрывает саспенс, не забывая при этом нарядить свою симфонию ужаса в метафорические тона. В фильме неспроста появится игрушечный кролик, котик, секретная нора, а главную героиню неслучайно зовут Алисой. Впрочем, все герои в картине носят неслучайные имена (вплоть до Селин, чей цвет — красный), а почему Тео полностью зовут Теодор, то есть «подарок Бога», станет понятно только ближе к финалу. Сюжет в фильме будет закручиваться стремительно, одновременно становясь все страннее и страннее: обоснованно ли Алиса видит в Селин угрозу или это просто плод ее расшалившегося воображения? Почему Тео тянется к Селин, а не к родной матери? Кому отрубит голову Красная Королева? Ответы последуют, но будьте готовы, что они вас шокируют, ведь, опять же, неслучайно, что в оригинале картина называется не «Материнский инстинкт», а «Поединок».