Фильм Типа крутые легавые

Констебль Николас Ангел (Саймон Пегг, соавтор сценария) — компактный, но неумолимый мужчина, одинаково истово влюбленный в букву закона и в его дух, искореняет лондонскую преступность, останавливаясь лишь затем, чтобы приголубить влажной тряпочкой свой спатифиллум (со времен «Леона» любимое комнатное растение всех одиноких стрелков). Своим рвением он так утомил коллег и начальство, что его повышают до сержанта и засовывают в провинциальный Сэндфорд, маленький, как пуговица, и дружелюбный, как ватрушка, городок, где уровень преступности — ноль целых ноль десятых. Слишком большой идеалист, чтобы принять назначение как ссылку, Ангел начинает сканировать местность наметанным глазом, ища, чего бы тут искоренить. Единственный подчиненный, похожий на сенбернара толстяк (Ник Фрост), видит в столичном госте героя любимых фильмов (а его любимые фильмы — «На гребне волны» и «Плохие парни-2»). И пока Ангел втолковывает помощнику, что задача полиции не в том, чтобы мочить гражданских в прыжке из двух стволов, в городке начинается чертовщина. Сперва из пруда пропадает лебедь, потом двум артистам любительского театра отрезают головы. Дальше — больше.

Не исключено, что у меня что-то с головой. Но на исходе третьего часа (без пяти минут трехчасовая полицейская комедия — это, согласитесь, само по себе сильно), уже лишившись от смеха способности сидеть и дышать, я мечтал лишь об одном — чтобы это продлилось еще хотя бы минут десять.

Прочь трусливые клише. Это не «большая удача», «не один из немногих фильмов» и не «тот редкий случай, когда…». Таких фильмов, как говорил поэт Хлебников про самого себя, вообще не бывает. Русское прокатное название, конечно, предельно дурацкое, но тут прокатчиков можно даже отчасти понять. Из устойчивых здешних словосочетаний к оригинальному «Hot Fuzz» (пусть не по смыслу, но по ударной лексической силе) минимально приближается разве что «адское порево» — но оно на наружной рекламе и правда смотрелось бы чересчур революционно.

С русскими аналогами вообще ожидаются проблемы. Как и предыдущий фильм Райта, Пегга и Фроста — зомби-комедия «Король мертвецов», — «Легавые» наверняка растеряют две трети своей непереводимой прелести при дубляже. Но и оставшейся трети, сдается мне, вполне хватит, чтобы довести благодарного зрителя пусть не до животного состояния, в котором выползаешь с исходного варианта, — но до некоей стадии приятного умопомрачения уж точно.

Секретный метод Райта прост и неповторим: он делает лобовую, балаганную, едва не бенни-хилловскую комедию, но без обычного для комедиографов (даже для самых лучших) шутейного отношения к киномастерству. У него дурацкая рожа (в метафорическом смысле; в жизни Райт — что-то вроде Маккартни времен «Let It Be»), но хватка и почерк — как у крупного жанрового режиссера. В самые кретинские моменты он ухитряется работать на волосок от полновесного, крупноформатного, серьезного, как коронарный тромбоз, кино. Его «Король мертвецов», задуманный как пародия на творчество Джорджа А.Ромеро, бил оригинал по глубине и пронзительности (вспомнить хоть препирательства Пегга и Фроста о том, можно ли стрелять в маму, если она стала зомби: вроде юмореска, а по сей день, вспоминая, не знаешь — смеяться над ней или плакать). Аналогичным образом «Легавые» со свистом обходят на повороте изрядную часть сделанной всерьез полицейской продукции. Камера рубит пространство, что у твоего Майкла Манна, артисты (в эпизодах — вся актерская сборная Англии) работают на пределе. Тимоти Далтон в роли злокозненного директора универсама — это вообще умри все живое.

«Легавые» умышленно недобирают какой-то ничтожной половинки деления до окончательного превращения в «Полицию Майами» (а также в «Викермена», «Нападение на 13-й участок», «Соломенных псов» — далее везде). Убери Райт из кадра редис — и штурм универсама стал бы эталонной полицейской атакой. Расслабь артист Пегг хоть чуть-чуть свою по-идиотски насупленную бровь — и его монолог о подаренной в детстве патрульной машинке с педальками как влитой вошел бы в любой из лучших фильмов Майкла Бэя. Но сила этих парней как раз в том, что они категорически не готовы расстаться ни с идиотией, ни с редисом. Как и Тарантино (на чьем мегапроекте «Грайндхаус» он выступает приглашенным режиссером), Райт только на первый взгляд дразнится, а на деле вскрывает суть — извлекает и концентрирует ту эссенцию, ради капли которой люди и пересматривают по сто раз «На гребне волны» и кино Майкла Бэя.

Один коллега когда-то написал, что Тарантино своими финтами возвращает зрителя во времена люмьеровского «Прибытия поезда», вновь дарит нам наивную радость от вида едущего на тебя паровоза. В случае с Райтом не факт, что это именно паровоз. Я вообще не рискну предположить, что это такое — но оно определенно прибывает, оно летит на всех парах, и это, возможно, странное, но все-таки счастье. Не исключено, впрочем, что у меня действительно что-то с головой.