Фильм

Преступление и наказание

Довольно вольная интерпретация самого знаменитого произведения писателя Достоевского, перенесенная в социальный быт современной Финляндии культовым местным режиссером, для которого это был первый самостоятельный фильм. Впрочем, постановка по Достоевскому тут условная и сходится лишь в некоторых сюжетных точках. Антти Рахикайнен (этакий вариант Раскольникова) убивает весьма зажиточного и состоятельного бизнесмена, после чего отправляется играть в странную игру с правосудием и полицией, заявив зрителю, что убил человека без особо видимых на то причин. Где-то тут сходство с книгой постепенно заканчивается, споткнувшись несколько раз о выставленные ноги мотивации абсолютно всех персонажей картины и завертевшись в легкой романтической линии.
Так, к примеру, по фильму довольно быстро выясняется, что убитый бизнесмен пострадал по совершенно очевидным причинам – он, будучи в нетрезвом состоянии, несколько лет назад сбил девушку Рахикайнена, но цинично избежал наказания в суде, отпустив даже по этому поводу пару неуместных шуточек. Однако и действия Рахикайнена мотивированы не одной только местью. Да, может быть цель выбрана совершенно оправданно и логично, по крайней мере, тень подозрения полиции падает на него достаточно быстро, однако дальнейшая его игра в кошки мышки с органами правопорядка превращается в достойную пера Кафки цепь абсурдных и даже нелепых трюков.
Главный герой подан уже в том самом виде, в котором видит практически во всех своих фильмах своих персонажей режиссер – отработанный винтик огромной индустриальной машины, из которого выжаты все соки. Тот путь, который он проделал от достаточно обычного человека до опустившегося на дно общества субъекта криминальной хроники остался за кадром, у Каурисмияки для этого есть его будущие фильмы, а сегодня Антти Рахикайнен уже такой, каким он уже является. Так что по сути фильм тематически раскрывает грустную историю борьбы этого самого винтика с Системой, что так же является важной чертой творчества Каурисмияки, но в будущем станет всего лишь удобным фоном для более личностных историй. Впрочем, это не мешает ему тут показать эту борьбу бесполезной и бессмысленной, единственный выход из которой – это рассмеяться ей в лицо, что и делает Рахикайнен, умело водящий за нос институт правосудия, а когда опасность наказания его минует, собственнолично сдается полиции.
Еще одна важная сюжетная линия вплетается в повествование практически в тот самый момент, когда правосудие по пролетарски пожинает свои плоды. В квартиру с убитым и еще не ушедшим убийцей заглядывает девушка Ээва, нанятая потерпевшим организовать вечеринку. Кровь на полу, бездыханное тело рядом со столом, за которым сидит с пистолетом незнакомец – все это говорит ей о том, что вечеринка вряд ли состоится, но между столь необычно познакомившимися людьми внезапно вспыхивает потаенная и порочная связь, построенная на том, что она с одной стороны осуждает, как нормальный человек, факт убийства, но с другой стороны на очной ставке его не выдает. Рахикайнен же, в свою очередь, будучи замкнутым по своей природе и образу жизни человеком, оказывается тронут подобным жестом с ее стороны и между ними начинается классический роман в стиле Каурисмяки – без единого поцелуя или иных проявлений страстей, запрятанных на необыкновенно глубокий чувственный уровень. В этом плане их отношения разнятся с тем, что было у Достоевского. В отличие от Раскольникова, Рахикайнен ареста не боится, более того, в нем он видит если не катарсис собственной жизни, то вполне неплохое времяпрепровождение.
Работа камеры и монтаж – судорожный. Ни о каких поблажек в виде переходов между сценами или плавным обращением из одной мизансцены в другую и мечтать не приходится. Каурисмяки рубит фильм, как мясник в начале фильма, раскрывающий всю скрытую агрессию и насилие, что существует в обществе на вполне легитимных ролях, и не дай Бог тебе оказаться тем самым тараканом. Снимал фильм, кстати, уже Тимо Салминен, уже работавший с братьями Каурисмяки, но ставший знаменитым именно в качестве оператора главного финского режиссера, бессменно дежуря за неповоротливой, но внимательной камерой практически во всех без исключения его фильмах.
Благодаря именно этой аскетичной выразительности, при обсуждении фильма «Преступление и наказание» часто вспоминают Брессона. Точность постановочных форм, пронзительность – все это присутствует и у Каурисмияки, однако же общий моральный посыл картины смотрит в совершенно иное, более мрачное, безвыходное, циничное направление, исполненное мизантропии. Хотя сам режиссер признается, что не видел «Карманника» Брессона, с которым картину периодически сравнивают, до съемок своего дебютного фильма. Однако признается, что брал за основу готовую книгу целенаправленно – ему было лень выдумывать целую историю, поэтому решил воспользоваться уже готовой.
Аскетичность формы перебрасывается на аскетичность содержания. Герои фильма ограниченны в чувственных и материальных средствах. Их поведение структурно и предопределено пусть и весьма нестандартными шаблонами поведения. Но они бесконечно одиноки, будучи в городе, заполненном людьми. Причем это одиночество именно переживательного характера – у Райконенна есть друг, у Ээвы – влюбленный начальник. Но все они – обстоятельства, сдерживающие факторы и конфликтные противовесы.
В целом же, если рассматривать картину в ракурсе общей ретроспективы творчества Каурисмияки, то общие черты, конечно, просматриваются – и в тематике, и в стилистике постановки, и в работе с актерами, хотя Ээва и Антти явно еще не те самые герои более поздних фильмов. Их речи несколько литературны и неуклюжи. Их игра слегка параноидальная и скована. Но корни тех яркий героев, что будут у режиссера потом, явно лежат именно в этих самых персонажах.

Чё-то как-то не айс. Не мило и даже не миленько. Такое впечатленье, что это сымал некий эпигон, предвосхищающий будущий стайл Каурисмяки, но предвосхищающий, разумеется, несколько скверно, слабо, беря за основу картины избитейший из сюжетов. А уж после великого фильма Кулиджанова смотреть на эту ленту, где все самые затертые моменты из Достоевского произвольно и поверхностно (плюс диетически) смешиваются, – просто невыносимо. Каурисмяки впроброс прохаживается по роману, компонуя из него фильм так, что кажется, что он читал какое-то адаптированное переложение классической книжки. И еще это, по-моему, длиннейший из его фильмов (аж полтора часа идет), так что смотреть его совсем в тягость.