«Русский бес», «Кислота» и «Дядя Саша»: самые экстремальные и экспериментальные картины «Кинотавра-2018»

Святослав (Иван Макаревич) — молодой московский яппи — сватается к дочери банкира (Любовь Аксенова). Банкир (Виталий Кищенко), относящийся к жениху явно с презрением, этот брак, впрочем, благословляет и дает юноше денег на открытие ресторана. А вот невеста Святослава ему до свадьбы не дает, объясняя тем, что целомудренна. Дальше — больше. Девушка ведет его к священнику (Александр Стриженов), который начинает промывать молодому человеку мозги на предмет духовных скреп, загнивающего Запада и войны с неверными. Это, вкупе с сексуальным воздержанием, начинает плохо сказываться на юноше — и он слетает с катушек: изменяет невесте, душит налоговых инспекторов (Юлия Ауг) и грабит банки (не исключено, однако, что все это происходит исключительно в его голове). И раньше неспособный похвастаться наличием сдерживающих центров, в новом фильме Григорий Константинопольский («8 1/2 долларов», «Кошечка») вовсе срывается в какую-то дьявольскую пляску. «Русский бес» — всерьез трансгрессивное, больное на всю голову кино, падение в преисподнюю на максималках. Оно запутывает тебя, как бес, ведет какую-то свою игру, поэтому каждую секунду не знаешь, чего от него ждать. Это и «Американский психопат» (неслучайно фильм на английском называется «Russian Psycho»), и «Бойцовский клуб», и «Три толстяка», и «Дом, который построил Джек» — как и фон Триер, Константинопольский делает главным героем чуткого маньяка. Но в этой его нездоровости есть что-то завораживающее. После мучительной, возмутительной и несмешной «Пьяной фирмы», в которой режиссер с упоением мучил зрителей, теперь он с таким же упоением мучает самого себя, ведь его лирический герой — это и есть он сам. Но «Русский бес» это не только акт режиссерского душевного эксгибиционизма, но и радикальное авторское высказывание. Нагружая картину хардкорной достоевщиной, Константинопольский традиционно расписывается в нелюбви к миллениалам, утверждает, что 90-е никуда не исчезли и показывает, какой тайник с секретами может скрываться за стенами новенького московского ресторана. Ад ближе, чем кажется.

Когда у Альфреда Хичкока спросили, что такое саспенс, он ответил: «Представьте, что мы с вами вот так мило беседуем. А под столом, за которым мы сидим, пристроена бомба. Все тихо-мирно, и вдруг бац! — взрыв! Публика поражена, но перед этим идет совершенно нейтральная сцена. А вот пример того, как можно снять эту сцену с саспенсом: бомба опять под столом, но теперь публика об этом знает. Ей известно, что бомба взорвется в час дня, и на экране появляются часы. В этих обстоятельствах самый невинный разговор становится многозначительным, потому что зрители включают известную им информацию в оценку происходящего». И хотя дебют ученика, соратника и звезды Кирилла Серебренникова Александра Горчилина не триллер, а поколенческая драма, в сцене с крещением младенца в церкви, когда в святую воду оказывается вылита кислота, а об этом знает только главный герой, Саша (Филипп Авдеев), фильм достигает воистину хичкоковского саспенса. Редкое умение для режиссера — и потому очень ценное. Что же касается кислоты, вынесенной в название, то эта метафора и ключ к пониманию всего фильма. «Кислота» — история про нескольких двадцатилетних ребят, которых изнутри разъедает пустота. И все становится только хуже, когда общий друг Саши и Пети (Александр Кузнецов) — Иван (Петр Скворцов) — сигает с балкона. После этого надломленный Петя выпьет кислоту, а Саша будет стараться ему помочь, попутно выясняя отношения с его родителями, собственной матерью (Александра Ребенок) и нелюбимой девушкой Викой. Несмотря на то что в фильме есть несколько вызывающих сцен — это и оргия, и секс с несовершеннолетней (Саша спит с 15-летней сестрой Вики, смышленой не по годам Кариной (Арина Шевцова) — это в меру эпатажное кино, которое только в первые минуты сигает с балкона. Затем оно вдумчиво пытается вглядеться в души миллениалов. И у него это, кажется, получается.

Картина, которой очень идут строчки из песни Монеточки: «Я такая пост-пост, я такая мета-мета…». Действительно, «Дядя Саша» — это метафильм, в котором Александр Авербух (альтер эго Александра Гордона с фамилией, как у его деда), уставший от побирательств в Минкульте, решает экранизировать у себя на даче рассказ Уилльяма Фолкнера «Писатель у себя дома» про писателя в кризисе, его жену и ее молодого любовника. Для этого он привлекает собственную жену (Анна Слю) и двух знакомых актеров в исполнении Сергея Пускепалиса и Никиты Ефремова. Но последний на съемки приезжает с любовницей (Изабель Эйдлин), на которую Авербух кладет глаз. В гордоновских «8 1/2» сюжет, разумеется, топчется не вокруг Фолкнера, а вокруг Чехова, к которому отсылает как название фильма, так и ружье в кабинете режиссера. Но непонятно, чего больше в этих чеховских мотивах: иронии или напыщенности. Гордон как бы смеется над собой, но как бы и нет. Когда он с актерами прибегает к действенному анализу и щеголяет словами из учебника по драматургии («исходное событие», «сквозное действие», «конфликт») — это смешно. Но когда режиссер отвлекается на себя (а происходит это довольно часто), картина из меташутки превращается в нарциссическое пугало, которое страшит тем, как автор серьезно к себе относится. В общем, если это и комедия, как уверяет сам Гордон, то чересчур самовлюбленная.