Неудачный трах, или Безумное порно: чем запомнился 71-й Берлинский кинофестиваль

После того, как домашнее видео учительницы Эми (Катя Паскариу) попадет на просторы интернета, ей предстоит отчитаться перед родительским судом во дворике школы (коронавирус, как-никак), где она преподает, чтобы тот принял решение — увольнять ее или нет. Пока героиня мечется по невзрачному Бухаресту, режиссер показывает зрителю краткий словарик-справочник румынской повседневности — смешной и иронично-дидактический. «Неудачный трах, или Безумное порно» — новая работа румынского экспериментатора Раду Жуде («Браво!», «Израненные сердца», «Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары»), расположившаяся где-то между эксплуатейшеном, фарсом и остросоциальной драмой. В разбитом на триптих фильме (Эми скитается по городу, переживает сюрреалистический суд, а между этими частями на экране показывается галерея главных понятий современной Румынии с иллюстрациями) Жуде развенчивает двойные стандарты консервативного общества, не принимающего «проступок» Эми, хотя он не то чтобы противоречит его принципам. Финал разбит на три части, чтобы публика сама могла ответить на моральную дилемму вокруг слитого в сети хоум-видео учительницы: с точки зрения прогрессивности, с точки зрения патриархальности и с точки зрения Чудо-женщины.

Как водится, сюжет работы Хон Сан Су очень прост и короток в пересказе (впрочем, и само «Вступление» длится чуть больше часа): за два года молодой человек по имени Ен Хо (Син Сок Хо) успевает расстаться с девушкой, ради которой когда-то сюрпризом ездил к ней в Берлин, разочароваться в карьере актера (целоваться с кем-то на камеру — неправильно и неестественно), увидеть смену в парадигме родительских отношений. Кажется, на этот раз Хон, выпускающий фестивальные новинки с завидной регулярностью, открыл для себя новый уровень минимализма — черно-белое цветовое решение, хронометраж, с большей усталостью зумирующая камера, крайне чуткая концентрация на диалогах, из-за которой сложно отличить Германию от Южной Кореи, сами сюжетные монолиты, обточенные от дополнительных сцен и действий со всех сторон. «Вступление» аккуратно и односложно рассказывает о поисках главным героем своего места в жизни — в учебе, в карьере, в семье — и, при всей однородности фильма, заканчивается своеобразной сценой кульминации — купанием Ен Хо в холодных морских водах, то ли символическим очищением, то ли фигуральной инициацией. 

В берлинском конкурсе помимо Жуде оказался еще один триптих, который при этом рифмуется с творчеством Хон Сан Су. «Случайность и догадка» состоят из трех небольших новелл. В двух из них случайные диалоги двух подруг (или не подруг?) заставляют их сделать неожиданные открытия о самих себе и близких им людях (новеллы «Магия (или что-то менее достоверное)» и «Еще раз»), в третьей — попытка подставить учителя, на которую идет девушка его студента-двоечника, оборачивается катастрофой («Распахнутая дверь»). Рюсукэ Хамагути, прозванный продолжателем традиций Хона, строит свой фильм так же обрывочно и набросками, не добавляя избыточного действия, а каждая история состоит почти целиком из нескольких диалогов между персонажами. Режиссер сосредотачивается на случайных совпадениях, которые помогают вскрыть травмы прошлого или настоящего — не без научно-фантастических элементов. Легковесно, изящно и минималистично.

Вьетнамский дебют в программе Encounters («Столкновения») — наверное, самый эффектный и завлекающий фильм всего фестиваля. Объяснить его структуру и логику довольно сложно: на экране то в космосе, то в хаосе в обшарпанных комнатах маячат темнокожие мужчины (кто-то и на велосипеде), главный герой ест арбуз и разговаривает со своим членом, надувает вместе с женщинами большой воздушный шар, периодически герои занимаются сексом. А еще есть свинья — ее моют и взвешивают. «Вкус» Ле Бао, вероятно, хоть и задумывался как фильм сюжетный, нарративный, линия действия в нем настолько неощутима, что выдавливается в пользу формы — то ли перформанса, то ли хэппенинга. Гипнотические движения актеров, тренирующих футбольные движения, растяжку и бег, упорный массаж чьих-то стоп, попытки уместить свинью на чаше весов, которые не увенчиваются успехом, минимум вербального общения — этим странным стечением действий, которые можно трактовать самым разным образом, «Вкус» и манит.

В названии картины запрятана горькая ирония: он рассказывает о жизни немецких солдатов-оккупантов в 1943 году, и свет, который проливается на их лица, — свет от огня, который пожирает захватываемые немцами деревни (впрочем, фильм действительно снят при естественном освещении). Неспешная камера в подробностях фиксирует лица изможденных солдат, которые понимают, что слом, который должен был наступить еще в начале войны, так никогда и не наступит, а значит предстоит пройти через долгие годы выматывающих боевых действий. Как ни странно, в какой-то момент кажется, что на экране облегченная версия «Иди и смотри» наоборот — с точки зрения гитлеровцев, но с теми же лицами, теми же пожарами во время поиска партизан по деревням, той же суровой драмой человеческого выбора.

В суровых декорациях городка во французской Нормандии разворачивается драма местного жандарма Лорана (Жереми Ренье): в попытке спасти своего приятеля, который хотел у него на глазах застрелиться после побега от полиции, Лоран стреляет ему в ногу, но тот все же умирает от потери крови. Впервые, кажется, столкнувшись с такой бессмысленной смертью, еще и от собственных рук, жандарм уходит в себя, а затем — в многодневное плавание по морю, подальше от семьи и ополчившегося против него городка. Для берлинского смотра подобная весьма традиционная размеренная франкоязычная драма не совсем типична, хотя на фоне экспериментальных картин за счет этого, пожалуй, и выигрывает. Ксавье Бовуа решил реализовать метафору о небесных скитаниях альбатросов, птиц-кочевников, и пропустил через подобное путешествие своего героя (так что англоязычное название — Drift Away — подходит картине так же удачно). Вкупе с душевными терзаниями героя Ренье фильм демонстрирует и жестокие нравы французской глубинки (одноклассники дочери Лорана начали издеваться над ней из-за отца, а в городе появились граффити в духе «Жандармы — убийцы!»), и ее быт — например, в спорах за экологию.

В комедии «Социальная гигиена» канадец Дени Коте обыгрывает уже успевший набить за время пандемии оскомину мотив социальной дистанции. Главный герой, вор Антонен, поочередно ведет диалоги с пятью женщинами (сестрой, женой, жертвой своего же ограбления, налоговым инспектором и возлюбленной), в которых рассказывает о неудачах в жизни — те же пытаются наставить его на путь истинный. Беседуют они на открытом воздухе и на приличном расстоянии друг от друга, поэтому чтобы услышать собеседника, им приходится нередко переходить на крик. Для усиления эффекта театральности и уровня абсурда Коте решил нарядить их в старинные костюмы — театральные, эпохи классицизма. 

Автор «Самокритики буржуазного пса» продолжает исследовать левые идеи — на этот раз не в стане современных хипстеров, а в эпоху расцвета марксизма в 1920-е. Фабричный рабочий Левушка (Александр Коберидзе), волею случая сыгравший у Эйзенштейна Льва Троцкого, бежит из СССР после того, как Троцкий впал в немилость Сталина, и по пути в Голливуд останавливается в Северной Германии. Там он влюбляется в молодую аристократку Октавию (Лилит Штангенберг), с которой они учат друг друга классовым идеям. Абсурдизм «Буржуазного пса» с легкостью перекочевал у Юлиана Радльмайера в новую работу в форме капиталистов, буквально пьющих кровь у пролетариата (Октавия — тоже буржуазная вампирша). Мир, в котором такое возможно, Радльмайер делает очаровательно игрушечным и несуразным: герои пьют кока-колу из банок, ездят на современном мотоцикле, в кадрах с Москвой по асфальту разъезжают такси «Яндекса», герои в запой читают Маркса в оригинале, а в одной из реплик слышится то ли случайная, то ли не очень отсылка к «Сумеркам».

Дитер Бахман — учитель в школе Георга Бюнхера в Штадталлендорфе, который ведет класс из учеников разного происхождения, вероисповедания, языка и культуры. Кто-то из его подопечных не говорит на немецком, кому-то больше, чем остальным, требуется стимул влиться в незнакомое общество. Для каждого из них Бахман, прирожденный педагог, находит свой подход, чтобы превратить чужую интернациональную среду в родную. Режиссерка документального фильма о выдающемся учителе Мария Шпет фиксирует каждое его движение и любую реакцию учеников — фиксирует подробно и дотошно, как завещал великий документалист Фредерик Уайзман (в 1968 году он, к слову, тоже снял свою «Среднюю школу»). Портрет Бахмана на три с половиной часа, равно как и портреты его учеников, получился трогательным и живым. Шпет обращает внимание и на то, что самостоятельным героем картины выступает город: со времен войны через него прошли и отпечатались несколько волн мигрантов, которые и сделали Штадталлендорф таким богатым до разнородного бэкграунда жителей местом.

У Тео (он предпочитает называть себя То) — синдром Дауна. Он жил в изолированном домике в лесу вместе со своим отцом, но после того, как отца не стало, начал вести самостоятельную жизнь — выхода не было. То исповедует собственную философию и старается жить в гармонии с собой и с природой, постоянно открывая что-то новое внутри себя и дополняя свой быт всеми возможными способами (например, ему удалось приручить змею, а в ходе гипнотического сеанса даже представить себе возлюбленную). Гиперчувствительное путешествие То по глубинам сознания очень напоминает «Уолдена» Генри Торо — с той лишь разницей, что То не бежит от знакомой цивилизации, а скорее достраивает уже существующие представления о ней на основе имеющихся знаний через обостренное болезнью восприятие. То мечтает стать самураем, укрепляет свою энергию ци, рисует цирковые шатры и вспоминает погибшую мать. Его рутина полна спокойствия и в то же время приключений, в которых есть место и медитации с гипнозом, и походам в горные пещеры. Медитативность экран заражает.