Кирилл Серебренников исследует русского мужика
Продолжая начатую еще во мхатовских «Киже» и «Господах Головлевых» тему парадоксальной беспросветности истории России, Кирилл Серебренников обратился к могучему концентрату афоризмов по теме — поэме Николая Некрасова. По такому случаю худрук «Гоголь-центра» вместе со своими воспитанниками из «Седьмой студии» летом 2014 года устроили основательную экспедицию по Ярославской области; там же Александр Горчилин снял документальное кино «#Комунарусижитьхорошо». Основу спектакля в конечном счете составляют документальные актерские наблюдения за деревенским мужиком как феноменом поистине вселенским.
Сцену поперек перекрывает гигантская бетонная стена с колючей проволокой поверху. Безапелляционная данность. И что бы ни происходило по видимую сторону — драка ли, праздник ли, алкоголическая ли вакханалия, — никто никогда даже не подумает к этой стене подступиться. Хотя, по всей видимости, за ней-то и обитают те, «кому живется весело, вольготно на Руси».
Спектакль же, понятно, про тех, кому не очень. Вот они, «семь временнообязанных из смежных деревень», собираются, опасливо рассаживаются кружком на школьных стульчиках; респектабельный ведущий с микрофоном каждому даст слово. Здесь и потерянный мужичок, явно выхваченный на полпути к Петушкам (Фоминов); и опрятный интеллигент с манерами Леонида Парфенова (Штейнберг); и приземистый поклонник Adidas, не расстающийся с барсеткой (Кукушкин); и сутулый хипстер в очках и балахоне только что из барбершопа (Авдеев) — ему первому расквасят нос, когда в качестве ответа на сакраментальный вопрос он второпях развернет скомканный лист с большими запретными буквами: ЦАРЮ. Впрочем, даже такая броская разнопородность не помешает уже через полчаса всем им, примерив «армяки мужицкие», слиться в едином патриотическом экстазе.
В трех энергичных актах в сопровождении джаз-банда (бас, гитара, ударные, клавиши, труба) Кирилл Серебренников уместил примерно треть необъятного произведения Некрасова. За скобками инсценировки режиссер оставил и богатые пейзажи, и всевозможные подробности крестьянского быта, и игры забытых диалектов, словом, все то, что составляет поэме славу великого исторического документа. Кроме того, в своем путешествии герои спектакля минуют, например, довольно весомого персонажа по имени Поп. Оно и понятно: слишком уж в непогрешимом виде представлен священнослужитель у Некрасова, находившегося под заботливой опекой цензоров. Таким образом, семеро путников, намеревавшихся последовательно побеседовать с каждым из подозреваемых в хорошей жизни (помещик, чиновник, поп, купец, боярин, министр, царь) лишились важного респондента, тогда как встреч с самыми важными персонами Некрасов и вовсе не успел дописать (о чем перед смертью страшно, говорят, жалел). Так что и на сюжетные перипетии ставку делать не пришлось.
Минуя литературные обертоны и эстетические анахронизмы, Серебренников ныряет в суть некрасовского повествования и отыскивает там — сюрприз — наш с вами групповой портрет. Крепостное право отменили уж давно, а народ все шаландается, не умея распорядиться вроде бы долгожданной свободой. Так, например, когда у Некрасова крестьяне подшучивают над маразматическим барином, притворно прислуживая, будто старые порядки вернулись, у Серебренникова герои с хохотом напяливают каракулевые шубы и бобровые шапки, пылившиеся с времен брежневского застоя.
Однако фокус с исторической рифмой имеет место только в первом и третьем актах — «Спор» и «Пир на весь мир», решенных как сумбурный стендап с песнями и переодеваниями. Отданный под ответственность режиссеру-хореографу Антону Адасинскому (создатель культового пластического театра Derevo) центральный акт, «Пьяная ночь», представляет собой лишенное не только слов и (практически) одежды, но и каких бы то ни было исторических признаков телесное неистовство под спотыкающуюся музыку в духе не то «Колибри», не то «Вежливого отказа» (композитор — Илья Демуцкий). Сбившись в кучку, потные мужички и мужичищи то неуловимым образом превращаются из брейгелевских крестьян в репинских бурлаков, то пускаются в разнузданный канкан, то по очереди падают как подкошенные. Эта внезапная энергетическая бомба, с одной стороны, почти буквально иллюстрирует завораживающие свидетельства Некрасова («Народ идет — и падает,/Как будто из-за валиков/Картечью неприятели/Палят по мужикам!»), а с другой — служит контрастным душем физической выразительности между двумя в общем-то эстрадными актами. И если в собранных из актерских этюдов «Споре» и «Пире» тон задает предметный быт именно советской эпохи с эмалированными кружечками, ведерками, беломором и тулупами, то про голоштанную «Пьяную ночь», думается, даже самый западный украинец сможет подтвердить наличие того, что принято называть русским духом — вне конкретной географии и временных границ.
Болезненный парадоксализм русской души, которая горазда «грешить бесстыдно, непробудно», чтобы наутро «пройти сторонкой в божий храм» — фронтальная тема в творчестве Серебренникова, и Некрасов в его послужном списке занял место рядом с Салтыковым-Щедриным, Горьким, Островским и Гоголем. В новом спектакле, как будто суммируя накопленный опыт, герои из давних мхатовских шедевров встречаются с представителями последних премьер худрука «Гоголь-центра». Актриса феноменальной органики, Евгения Добровольская, игравшая самые живые роли в мертвецки-душных «Мещанах» и «Господах Головлевых» в МХТ им. Чехова, здесь впервые выдвинута режиссером на авансцену для сольного воплощения самого жуткого эпизода поэмы («Крестьянка») в лучших традициях психологического реализма. В тех местах, где спектакль особенно остро напоминает разудалое лубок-шоу в духе Николая Коляды, функции тамады разделили вкрадчивый джентльмен Семен Штейнберг, играющий Чичикова в «Мертвых душах», и обладатель яркой восточной внешности красавец Евгений Сангаджиев. Всего же занято человек двадцать, и второй план тут не обходится без откровений. Чего только стоит вокальный выход миниатюрной Марии Поезжаевой в черном кокошнике — ее напевно-бормотальный ритуал настойчиво, до мурашек напоминает о таящемся в старинных русских песнях языческом космосе, про который мы вряд ли когда-нибудь что-нибудь узнаем.
Из таких вот фрагментов, едва ли склеивающихся в единое целое, но самоценных в своей паранормальной красоте, и складывается суть спектакля. Какую-никакую стройность пестрой, как лоскутное одеяло, работе режиссера призваны придать опорные мизансцены вроде стоп-кадра с остервенелым размахиванием триколора и героическим позированием в сувенирных футболках с портретами Путина и надписями «Я — русский». Благодаря им пазл складывается в убедительную и хорошо нам знакомую историю о том, до чего дошло население, сбрендившее от обрушившейся на него свободы, в поисках собственного я.
Евгения Добровольская - и сердце, и душа постановки. Игра Семена Штейнберга в роли Луки и Змея не сопоставима с силой и энергетикой монологов героини Матрены Евгении. В третьем акте во время действа и танцев Семена Штейнберга и Евгения Сангаджиева я физически почувствовала драйв испытываемый Семеном и Евгением на сцене. Как они кайфовали во время игры! Так классно!!!! В тоже время - тяжелая поэма, тяжелая тема, быт, и от того прекрасна интеллектуальная работа во время и после просмотра спектакля. Сильно! В представлении используются элементы, обычно используемые Юрием Бутусовым в своих режиссерских работах - вода, Матрена тащит на себе тележку, уставленную предметами, стол, герои едят во время представления и одновременно говорят, пластиковые цветы, которыми бросают в героев, стулья, съемки камерой. Невероятно красивы костюмы героинь в третьем отделении: жаль, фото съемка запрещена на спектакле - хочу каждое платье, каждый головной убор! Голоса - сольное и а капелла - одна из сильнейших сторон Гоголь - центра! Живая музыка, во время спектакля под зажигательные ритмы джаза мне захотелось на джазовый концерт! Великолепно! Сложно, драматично, есть место и иронии, и смеху, и слезам, и колоколам, и барабанам, и саксофону (даже алюминиевая лестница падает в определенный момент производя задуманный звук!), и джазу, и а капелла, и русским народным песням!
Боятся нынче поэта Николая Александровича Некрасова. Даже песню "Коробейники" на концертах объявляют: "Музыка и СЛОВА народные". А вот Серебренников взял, да и преподнес публике Некрасова. Замечательно в спектакле сыграли Евгения Добровольская, Андрей Ребенков с группой, следующей за режиссером (Филипп Авдеев, Никита Кукушкин, Евгений Сангаджиев), а также другие талантливые ребята. Отличная музыка и исполнение. А какие шикарные русские женские костюмы! Много сил затрачено (и денег, наверное) - и не напрасно: Некрасов в спектакле ЕСТЬ!
Серебренников верен себе, не сдается и не сдает позиций. «Кому на Руси» многопланен, масштабен, разнообразен - и жанрово (включая даже несвойственный интерактив), и тематически.
Есть и актуальные мазки:
и страна-зона с газопроводом, и всеохватывающее зомби-тв, и бесконечные ток-шоу, и «добровольцы» в камуфляже под флагом ДНР, и изящно решенная тема с оскорблением чувств верующих, и випы с золотыми чайниками, и одиночные пикеты, и «вставание с колен», и изоляция, и «ярусские» в разноцветных «патриотичных» базарных шмотках.
И все то вечное, что было и в оригинале:
и Русь-тюрьма с петлей, и глубинная холопская психология, и вечный царь-батюшка, и тайная вечеря с великой русской бабой-мученицей, вместо Христа, и младенцы, поедаемые свиньями, и домострой, и пьянство, и искания, и пустота, и неуемное веселье, и разбой, и несвобода, и покорность, и любовь, за которой смерть.
И джаз, и Кадышева, и Дэвид Бирн, и «Пуля виноватого найдет» Летова (мощная такая концовочка, обещающая).
И смех, и слезы, и страх, и красота.
14.12.2016 Посетил спектакль в Гоголь-центре «Кому на Руси жить хорошо» Н.А. Некрасова, реж. Кирилла Серебренникова.
Во-первых, хочется сказать о том, что действия на сцене увлекают своим разнообразием. Режиссёр использовал проверенные временем и совсем нетрадиционные приёмы для постановки классического произведения. Например, весь второй акт представляет собой какие-то трудно поддающиеся описанию наполненные дикой энергией танцы. Необычно в спектакле используется техника, с её помощью у актёров получается создавать интересные сюжеты.
Во-вторых, в спектакле используется живая музыка.
В-третьих, это неожиданные интерактивы, которые отлично разбавляют театральное представление.
В целом, спектакль оставляет интересное эмоции. У меня он вызвал чувство перенасыщенности. Слишком много и по-разному для одного спектакля. Можно было что-то объединить, что-то убавить, и получилось бы более цельное итоговое эмоциональное впечатление. Слишком большая длительность 3 действия и 2 антракта, всё вместе почти 4 часа.
«Кому на Руси жить хорошо» реж. Кирилла Серебренникова заслуживает внимания, потому что это необычно и интересно. Хоть раз, да он стоит 4 часов.
P.S. это моё субъективное мнение.
- Вы считаете себя счастливым человеком и почему?
- Да, я счастлива, потому что свалила из России!
Вопрос в зал от режиссёра Кирилла Серебренникова в постановке «Кому на Руси жить хорошо» стал лишь одной из форм общения с аудиторией. На протяжении трёх актов зрители увидели ироничное обыгрывание текста Николая Некрасова, перфоманс пьяных мужиков, пластический этюд, услышали перкуссию, народные песнопения и реп, наконец, выпили водки...
И это, пожалуй, одно из самых ярких театральных впечатлений последних месяцев. Спектакль можно смело назвать программным, потому что в нём режиссёр заявляет не просто фабулу, он нелинейно, но однозначно делится своим отношением к Родине. При этом каждый, наверно, увидит своё.
Актуальность поэмы «Кому на Руси жить хорошо» подчёркивается гопническими нарядами: растянутые адидаски выше пояса, широкие рубашки и всеобщая неопрятность…в гротескных персонажах Серебренникова узнаёшь не отдельные персоналии, а целые поколения, которые пережили крепостное право, но свободными не стали, сдвинули железный занавес с колючей проволокой, но оставили барьеры внутри себя.
Поиски счастливого человека мужиками из некрасовской поэмы начались на сцене и продолжились в зале. С ведром водки наперевес артисты «Гоголь-центра» спрашивали зрителей, «кому живётся счастливо, вольготно на Руси»? Впрочем, результаты оказались, пожалуй, такими же гротескными, как в первоисточнике.
Одна из женщин, поднявших руку, сказала, что счастлива, что побывала в Нью-Йорке и увидела демократию. Какая она? «Там узкоглазые, как я, негры и европейцы – все равны!» Вдохновлённая этим неоднозначным, но искренним ответом, девушка звенящим от гордости голосом сказала, что счастлива, потому что «наконец свалила из России». Однако реакция окружающих, похоже, стала для неё сюрпризом. Вместо одобрительных аплодисментов, зал загудел, а один из артистов со сцены показал жест большим пальцем вниз.
И тем не менее, сказать, что спектакль «Кому на Руси жить хорошо» – гимн любви к Родине – тоже нельзя. Это своеобразная притча о загадочной русской душе, которая ищет счастья даже в непроглядной пучине страданий. Её сложно любить, но и презирать невозможно. Эпилогом спектакля становятся слова Некрасова, которые, судя по всему, характеризуют отношение к этой теме и самого Серебренникова:
Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка Русь!
Отдельно хочется сказать об эстетической стороне спектакля. «Во-первых, это красиво». Сочетание народных песнопений, местами очень трогательных, гротескно-национальные костюмы с россыпью жемчуга и блёсток и, наконец, блестящая эмоциональная подача артистов. В третьей части спектакля удивительно сложный, но максимально эмоциональный монолог Матрёны в исполнении Евгении Добровольской заставил многих аплодировать, не дожидаясь окончания постановки.
