
| Драматический |
| 16+ |
| 3 часа |

В зловещем здании на Тверском бульваре, в цитадели консерватизма под названием МХАТ им. Горького (пожалуйста, никогда не путайте этот театр с тем, что основали Станиславский с Немировичем-Данченко) артисты доступно играют два акта мелодрамы «Как боги» на тысячный зал без микрофонов, и все слышно. Больше хорошего о новом спектакле Татьяны Дорониной сказать, увы, нечего.
В декорациях квартиры в духе самого радикального постсоветского мещанства на поворотном круге разыгрывается пьеса Юрия Полякова, из которой понятно: автор предпочитает «Путинку», страсть как не любит актуальное искусство и верит в существование новых русских. Если бы не эти три детали, можно было бы предположить, что опус сочинен и вовсе в конце XIX века незамеченным подражателем Островского. С обильным потоком бульварной чепухи пьесу (и спектакль) роднит низкокачественный юмор про виагру и «отсохший стручок», бестолковые дивертисменты на ровном месте, линейное повествование и наличие комфортной морали на выбор («изменять нехорошо», «раньше было лучше», «все тайное становится явным», etc.).
Сюжет: в богатую московскую семью (молодящаяся жена, тихо пьющий муж, безмозглая дочь — нимфетка) отставного дипломата, фаната китайской культуры (эту роль откровенно по-ширвиндтовски декламирует Александр Титоренко), попадает сибирский мужлан (боксерского вида Александр Хатников, почему-то рычащий Высоцким), который хочет жить как античные боги. В итоге, понятно, измена, картинные истерики, беременность, шантаж и (вот тут неожиданно) взрыв. Периодически сдвигается занавес, в тишине звучит Крис Ри или бесхарактерная мелодия типа «ждите ответа», пока работники сцены меняют обстановку, а артисты переодеваются.
Если чем и выделяется сие витиеватое полотно на фоне родственной ей дребедени, так это воинственностью по отношению к вымышленному идеологическому врагу. Не столько даже в политическом смысле, это само собой: «Россия не Европа» тут сквозит ненавязчивым рефреном сквозь каждый монолог. Любопытно усердное отстаивание «реализма», со сцены в зал буквально сообщается: «Пикассо и Кандинский не искусство». Во избежание двусмыслицы тут же выносят картину — портрет женщины с зеленым лицом и пятью глазами; по сюжету у некоего абстрактного автора вот этой вот картины «скоро выставка на «Винзаводе». То есть мы натурально имеем дело с взаправдашней эстетической полемикой, в кои-то веки — на территории творчества. Спектакль глаголет: «Я реализм». И как было бы здорово, будь это правдой, следуй команда режиссера заветам Станиславского и букве пьесы: зрители бы увидели достоверный рублевский быт, учуяли бы запах верблюжьего навоза и водки, а слух бы щекотали матерные пассажи неотесанного альфа-самца. И показал бы МХАТ им. Горького скромным театральным экспериментаторам свою кузькину мать: на одной из крупнейших площадок города, на Тверском бульваре, — документальная криминальная драма большой формы со взрывами и сексом, с политикой, неприкрытым национализмом (по пьесе выходит, что во всем виноват некий чеченец Ваха Джахарович) и живыми слезами отчаяния, смешавшимися с соплями и тушью.
Но есть нюанс: ни на язвительно упоминаемом «Винзаводе», ни на реалистических вербатимах «Театр.doc» и «Практики», ни на спектаклях главного реалиста современности Алвиса Херманиса, равно как и звезды постдраматического театра Дмитрия Волкострелова, авторы, разумеется, не бывали. Другая проблема: адресатом оказывается не просвещенный театрал, а наполняющие зал отряды солдат-срочников, которым ну вообще все равно. Поэтому вот этот спор с воображаемым оппонентом — единственная живая затея всего мероприятия, — с наглым, ничего не умеющим, не чувствующим и не знающим псевдохудожником, обличает лишь некомпетентность и невежество создателей спектакля. Впрочем, этические и эстетические вопросы здесь почтительно отступают перед игривыми афоризмами Полякова в духе «президентам, как и девушкам, правду лучше не говорить», а неконтролируемое пускание желчи на ура-патриотических дрожжах заслоняют искрометные шутки про стручок. Так что все нормально.