Спектакль в Москве

Гогольилиада

Из плюсов: визуально очень красиво, стильно, эстетично.
Минусы: 70% текста так закручены, в него вплетены и другие фильмы, и философские учения, и куча цитат из других книг, фильмов - настоящая сборная солянка для очень «узкого круга посвященных», что много чего непонятного.
И очень длинный по времени: 3.5 часа. «Не каждая птица долетит» до конца спектакля.

В итоге публика так сильно устала от продолжительности малопонятного действа, что большинство даже не оставили на аплодисменты, а побежали, как водится, в гардероб….

Итог: не для массового зрителя однозначно. Да и не для каждого подготовленного. Я много чего смотрела за последние 15 лет, обожаю и Гоголя, и Миркубанова и не актера, но мне далось тяжело и физически, и психологически воспринять, понять, не говоря уже о том, чтобы получить удовольствие.

Сложно!

Дамы и господа! Ну не пишите:"Все сложно" "Это-для понимающих,посвящённых/просвящённых ",пишите как есть:"А король-то,голый!" Бред шизофренический! Под чем писал режиссёр,вопрос!? Всё смешалось в этом шедевре:" Кони,люди,Гоголь,Нос,рюмка водки на столе!!. Еле досидела до антракта! За мной люди перешептывались:" Боже,какой бред!".
Кто любит нашу классику-будет горько разочарован.
Говорят,в день премьеры после антракта не вернулось 150 человек. Сегодня 2й день. Думаю будет не меньше. Поставила одну звезду-актеры старались-выучили столько текста. Такую галиматью,я думаю,сложно запомнить. Ещё девушки красивые-радовали глаз. Не советую,вообщем!!

Ходил на этот спектакль с женой.
Забегаю на перед сразу отмечу, что после антракта много народу ушли с этого спектакля и мы с женой обсуждали в фойе, уходить или досмотреть до конца. Мы остались, и это было ошибкой, надо было уходить.
Сам спектакль, это безумная мешанина произведений Гоголя, чего и ожидаешь от названия, и современных мотивов. Где бы еще можно увидеть Григория Лепса и Нео из «Матрицы»? Конечно же здесь… Что за бред? Сюжета постановки я не понял, о чем он вообще? В зале трезвому быть нельзя. Смех из зала, это от выпивших людей после антракта. Под чем были создатели спектакля, загадка. В начале постановки было ощущение, что актеры участвуют в соревновании по скороговоркам, кто быстрей прокричит свой текст. Зачем это? Еще в спектакле есть юмор. Кому это кажется смешным? Выпившие люди только хихикали. Мне интересно, а самим актерам нравится это играть? Как они вообще смогли выучить столько не связного текста. Актеров заставили это играть? Я не могу понять, как в этом добровольно можно участвовать. Актеры во время игры, наверное думают, почему зрители не уходят. Или в антракте делают ставки, сколько сегодня людей на вернутся на второй акт. Не удивлюсь, если это правда.
Ещё на сцене много дыма. Я сидел на 11 ряду и иногда покашливал от него. На первых рядах наверное было тяжело.
Единственный плюс спектакля, это сравнить его другими «так себе постановками» и сделать вывод, что дно вот оно.

Шла на мистического-религиозно-депрессивного Гоголя. Получила беспрецедентный стильный спектакль, на котором первые полчаса думала, что пойду второй раз на него. А дальше провал, я очнулась через час и поняла, но вообще не вижу нити повествования. Здесь есть все: и Гоголь, и Линч, и Кубрик и даже наша Кин-дза-дза( может даже чего-то не перечислила). Тема раскаяния на последнем суде, заявленная в аннотации, не раскрыта, скорее, метания актеров воспринимались как фантасмагорические истерики со скрытым недоступным для зрителя смыслом. Что понравилось: музыка-это фантастика (но в Ленкоме всегда с ней управлялись умело). Актеры довели до конца спектакль, даже несмотря на то, что половина зала (!!)ушла после антракта. Этот спектакль однозначно для очень и очень узкого круга интеллигенции, которая знает кинематограф и классику наизусть, а иначе это просто превращается в набор слов.

«ГОГОЛЬИЛИАДА» — спектакль, стремящийся быть всем сразу: и философской мистерией, и балаганом, и античным эпосом, и мета-театром. Он хочет рассуждать о грехе, пророчестве и России, использовать Гоголя как медиума и зеркала эпохи. Но амбиции, к сожалению, не превращаются в цельную театральную форму. Вместо этого зритель получает нескладную смесь жанров, пафосных заявлений, надрывных монологов и режиссёрских упражнений, которые увязают в собственной претенциозности.

Драматургическая ткань — рыхлая. Структура распадается, как плохо сшитый костюм. «Ревизор», «Записки сумасшедшего», «Нос», «Шинель», «Вий» и другие тексты соединены не по логике образов или мотивов, а по принципу «а теперь давайте ещё вот это». Вместо органичного сплава — мозаика, где куски не держатся вместе. Коллажность здесь не метод, а способ спрятать отсутствие ясного высказывания.

Темп спектакля страдает: то затянутые сцены с избыточным нагнетанием, то резкие обрывы, оставляющие ощущение недодуманности. Кульминаций много, но они обесцениваются, потому что каждая следующая претендует на главную. Зрителю не дают ни выдоха, ни настоящего сопереживания.

Режиссура — перегружена. Постановка наводнена визуальными и звуковыми слоями: дым, световые всполохи, кричащие костюмы, музыка, псевдо-кабаре. Всё вместе не создаёт мира, а разрушает концентрацию. В попытке сделать «богато» получилось шумно. И — что главное — вторично. Визуальные решения перекликаются с приёмами Серебренникова и позднего Богомолова, но без их внутренней чёткости и стилистического самообоснования.

Актёрская игра — с оговорками. Молодая труппа старается, но часто не справляется с заданной тональностью. Играют либо слишком громко, либо формально. Эмоциональные всплески не подкреплены внутренним движением. В итоге зритель ощущает не трагизм, а театральную истерику. Исключения есть, но они тонут в общей какофонии.

Пафос — главный враг этого спектакля. Миркурбанов изначально берёт высокую ноту, и держит её до конца, не позволяя развиться нюансам. Спектакль как будто кричит: «Смотрите, как у нас всё сложно, глубоко и страшно!» — но под этим театральным «шумом духовности» ощущается отсутствие живой мысли. Мысль есть, но она упакована в слишком много метафор, аллюзий и самовосхищения. Глубина декларируется, но не рождается на сцене.

И тем не менее, финал — пожалуй, один из немногих честных моментов. В нём вдруг звучит не актёр, не персонаж, а человек, который обращается к залу напрямую. Это исповедь, лишённая театральных украшений. Голос, в котором слышится настоящая тревога.
Монолог о Ревизоре, который «уже здесь, живёт в отеле инкогнито», работает сильнее всех визуальных трюков. Он попадает точно — потому что говорит с нами на языке страха и совести, а не метафоры и кабаре.

«ГОГОЛЬИЛИАДА» — это не провал, но спектакль, подавленный собственной концепцией. Он стремится быть произведением о важнейшем — о грехе, покаянии, национальном самообмане. Но форма, выбранная для этого, разрушает содержание.
Он вызывает интерес — но не отклик. Он впечатляет масштабом — но не трогает.
И лишь в последнем, почти интонационно выбивающемся эпизоде зритель наконец сталкивается не с театром, а с правдой.