Достоевский, приятный во всех отношениях
Сергей Женовач инсценировал главы «Братьев Карамазовых» о событиях накануне суда над Дмитрием. Вышел захватывающий детектив, причем лучший из всех возможных. Потому что хороший детектив строится на поиске преступника, а лучший — на поиске Бога. Милейшие «женовачи» — любимцы интеллигентной части московской публики — играют, элегантно стилизуя психологический реализм, так что иному может показаться, что это он и есть — старый добрый русский театр.
Спектакль участвует в специальной программе «Золотой маски-2021» «Достоевский и театр», приуроченной к 200-летию со дня рождения Федора Достоевского.
Сергей Женовач выпустил премьеру по «Братьям Карамазовым», которых они с актерами читали, когда те еще были студентами и ставили «Мальчиков». На этот раз материалом стали главы о событиях накануне суда над Дмитрием, и что тут скажешь — вышел захватывающий детектив. Пространное романное письмо предполагает повторы, так что вырванная из романа 11-я книга звучит как самостоятельная вещь. Информация выдается в виртуозной последовательности. Заглавный герой появляется только в середине, но уже в ореоле сказанного о нем другими. А главное (это Достоевский показал еще в романе о Раскольникове), хороший детектив строится на поиске преступника, а лучший — на поиске Бога. Убедившись, что убийца был вооружен не медным пестиком, не пресс-папье, а его, Ивана, сомнением (таково решение режиссера), он умирает.
Эта сцена выстроена с лаконичной театральностью. Герои обступили сидящего на лавке Ивана, никто из них не видит сидящего поодаль Черта. Вдруг Черт падает на лавку замертво — и одновременно все расступаются в ужасе от Ивана: он, как и его овеществленная галлюцинация, мертвым лежит на скамье. Эта метафора может служить ключом не столько к содержанию спектакля, сколько к форме. Искатели традиционного театра, обнаружив в спектакле его черты, в целом рискуют остаться неудовлетворенными. Действительно, где, как не у Достоевского, театру искать тонких извивов души или движений нервных окончаний, которые брат Митя называет хвостиками. Однако как большой театральный стиль психологический реализм исчерпал себя и живет сегодня только в памяти давно живущих на этом свете театралов, но уж точно не в театре Женовача. «Брат Иван Федорович» — не натужная имитация психологического реализма, каких в каждом театре с горкой, а изящная его стилизация. Традиционный театр добивается от зрителя сопереживания — стилизация предполагает наслаждение формой. Именно эту эмоцию спектакль и вызывает. Надо видеть, как закусывает верхнюю губу Мария Шашлова: какую внешнюю, и какую верную, деталь она нашла для образа Грушеньки. Как формально изыскан дуэт между Игорем Лизенгевичем (Иван) и Сергеем Качановым (Черт), которым Дамир Исмагилов эффектно высвечивает профили. Как одной только игрой света камерное пространство в финале распахивается, и мы видим в глубине сцены пустой судейский стол; еще одна метафора — высшего суда, пустующего, поскольку каждый сам себе судья. На премьере тон в зрительном зале задавали сами «женовачи», не занятые в спектакле. Они с удовольствием смеялись, тем самым позволяя смеяться и тем, кто хотел, но не решался (Достоевский ведь!). И вызывают этот смех не только гротескная Хохлакова, открывшая для себя теорию аффектов (отличная роль Ольги Озоллапини), или Черт во фраке, извиняющийся за неканонический вид. В дело идет целая гамма позитива, куда на равных входят и удовольствие видеть молодежь, читающую со сцены не абы что, и радость находиться в приятнейшем месте (перед театром, гениально обустроенным Александром Боровским, сейчас зацветает яблоневый сад в дизайнерских кадках), и облегчение, которое вызывает сам тот факт, что новый театр не тщится копировать старый, но держит его в уме, уже тем самым восстанавливая, так сказать, связь времен.
Как-то незаслуженно сухо приняла критика Брата Ивана Федоровича женовачей. Привыкли к хорошему...Между тем, это редкая театральная работа по гениальному роману Достоевского, которая ловит нужный такт и ритм эманаций духа художественного слова великой русской литературы. Простите за пафос, но С.Женовач и его ребята - единственные, кто может вот так нырнуть в Достоевского и не запутаться, не утонуть, не потерять человеческого лица. Более того, эта миссия Женовача возвести человеческое лицо до Лика выполняется в Брате Иване Федоровиче виртуозно и с пролонгированным действием (редкий случай, когда публика после спектакля, мешающая проходу, не кажется отвратительной). Ослепительно черная сценография Брата ИФ - дизайнерского уровня. Очень уместна здесь. Буквальная барочность избыточность текста и мысли обрамляется запредельной пустотой черного цвета. В этих тенях, с блестящими пуговицами и актерскими глазами великий роман остается твоим личным текстом, но к этому добавляется тепло человеческих сердец и искренность живой актерской интонации, оживляющие образы родных персонажей...
Зачем несколько часов читать Достоевского со статичной сцены? Есть же книга. Театр должен использовать другие-свои приемы для доступа к сердцу зрителя. Иначе это не театр.
Более театрального и авторского театра (извините за каламбур), чем "СТИ" не приходилось видеть. Сама атмосфера этого театра еще "с вешалки" начинает затягивать и настраивать на волшебное действо...Ты садишься, гаснет свет, все замирают, и оно начинается...Немного мрачная, даже жутковатая картинка на сцене, и вот она оживает: герои великого произведения великого автора, каждый со своей правдой, они просто говорят; актеры не играют, они проживают на сцене, пропуская через себя всю боль и радость своих персонажей. Это диалог. Диалог автора с режиссером, актерами, зрителями. И ты остаешься один на один с Федором Михайловичем Достоевским...
Пожалуйста! Пожалуйста, Сергей Васильевич, ставьте еще Достоевского, еще Карамазовых! Позвольте Маше Шашловой еще играть Грушеньку! - это же волшебно! Это настолько ее роль – невозможно глаз отвести!
Прекрасные актерские работы – каждый неповторим, каждый точен!
Кто сказал, что Митя обязательно должен быть высокий стройный красавец? А по мне так Обласов очень подходит – в нем и доброта, и чертовщинка, и широта – таких женщины любят)) Особенно подходит ему уже «переродившийся» Митя, узнавший счастье взаимной любви, готовый отвечать и каяться.
Алеша, хоть внешне и не соответствует описанию героя, но зато как донес роль! По-моему наибольшая сложность как раз играть скромного, тихого человека, таящего свои эмоции в глубине души, который должен больше молчать и принимать в себя излияния других душ. И Прошин не просто отсиживался и выслушивал героев – у него слезы стояли на глазах, он играл изнутри и за это браво!
А когда Аброскин рассказывал про убийство – я реально была там, я забылась, не могла оторваться.
Курденевич (Лиза), Озоллапиня (Хохлакова), Качанов (Черт) – в своих амплуа, и до чего хороши!))
Немного непонятен для меня Лизенгевич, еще мало работ видела, но Иван ему вполне удался: нервы, дрожащие пальцы, капающий пот, блестящие нездоровые глаза…
Идеально выдержанный стиль спектакля, освещение, декорации.
В финале, когда освещается сцена суда, накатывается паническое ощущение неизбежности того, что в любой момент можешь очутиться ты перед этим Светом, перед этим залом Суда… В мыслях это ожидаемо, но наяву произойдет совершенно внезапно, и ты все равно не сумеешь и не успеешь подготовиться… Но этот Свет появляется, и зал Суда появляется, и ты сидишь в темноте, совершенно один, оглядываешься, хочется убежать, хочется оправдаться, хочется взять за руку живого близкого человека, но рядом никого, только ты, один на один с этим Светом… И уже нет времени замаливать, нет возможности отсрочивать, и ничего уже не исправишь… Вот оно - отвечай, прямо здесь, прямо сейчас, без подготовки, без «подумаю»…
Но загорается свет в зале, и тебя возвращают в реальность жутко громкие аплодисменты)… и хочется скорее бежать… каяться, исправляться, петь, успевать жить, все что угодно, действовать!
СТИ, спасибо вам за очередную встряску, за очередное открытие, за СВЕТ, исходящий от ваших спектаклей!
Даешь еще спектаклей по Карамазовым от Женовача!
Более чем прекрасный спектакль.
Действительно просто и со вкусом, что последнее время особенно приятно (что просто и нет перегруза чем бы то ни было).
Спектакль затягивает с самой первой минуты, не смотря на то, что на сцене происходит достаточно мало действия, в основном это диалоги. С самого начала ты видишь набор характеров, которые раскрываются по мере разговоров героев друг с другом. Они так лаконично сменяются один другим, что ты действительно не замечаешь времени. История убийства затягивает так, как будто это детектив, но неожиданно выливается в размышления о Боге и вере.
Концовка лаконична, цепляет.
Еще отдельно хочется отметить игру актеров. Она прекрасна, как собственно всегда в этом театре.
