Фильм

Великая иллюзия

Фильм разделён строго на 2 части, будто писался двумя разными сценаристами (он, впрочем и писался двумя разными сценаристами - самим Ренуаром и Шарлем Спааком) - до и после побега. Ощущение, что первая часть сценария написана режиссёром: легкомысленная, бессвязная,
неровная, популистская комедия о том, как французским офицерам хорошо жилось в немецком плену. И водевильчик можно поставить с переодеванием в женскую одежду, и выбежать из строя, чтобы поделиться с вновь прибывшими англичанами фактом наличия подземного хода для побега. И живут заключённые по двое-трое в довольно просторных комнатах. Дом отдыха, короче, вот и веселятся они первые час пятьдесят времени фильма, и ПИндора (стыдливо названного переводчицей ПиндАром) в оригинале на греческом читают. Банальные диалоги, банальные шутки, банальные гэги. Штамповка. Лучше посмотреть "Мистера Питкина" или "Большую прогулку". Даже немое кино остроумнее.
В общем, большую часть фильма я безуспешно боролась со сном.

Вторая, меньшая, часть, после побега, практически оправдывает неблагодарный просмотр первой. Это абсолютно другой фильм. А особенно по контрасту с первой частью вторая смотрится просто проникновенным шедевром. Аристократ де Болдье умирает, чтобы удался побег двух его друзей, убитый немцем-комендантом, того не желающим и горько впоследствии в содеянном раскаивающимся. Марешаль чуть было не бросает серьёзно вывихнувшего ногу еврея Розенталя. Здесь же, в Германии, Марешаль находит свою любовь - молодую вдову крестьянку Эльзу, но вынужден оставить её, поскольку оставаться дольше в Германии после выздоровления Розенталя становится бессмысленным и опасным.
А когда друзьям удаётся перейти через границу в Швейцарию и начальник полицейского патруля запрещает стрелять по ним, поскольку они на территории другой страны, зал просто взрывается аплодисментами - такое в Музее кино на моей памяти, кажется, впервые.

В общем, если идти на этот фильм, то заходить в зал нужно ровно через 1'50" после начала сеанса - всё равно две части одна с другой почти никак не связаны.

Факт: это единственный фильм Ренуара, хорошо и даже с восхищением принятый публикой сразу по выходе. Блокбастер, короче.

Нас заставляли смотреть его на Истории зарубежного кино, а мы, дураки, не понимая своего счастья, переписывались смсками и жевали чипсы. Единственное, что я помню: что этот фмльм - великий!

Война здесь - только фон в виде семейных портретов с несуществующими мужьями и братьями да агитплакатов с надписями об очередном французском городе, взятом немцами. Никаких растерзанных осколками трупов, взятий цитаделей, вероломных атак или героических рейдов в тыл противника. Это кино демонстрирует подвиг другого рода - как оставаться людьми в период массового окружающего убийства. Об искусстве того, что впоследствии назовут гуманизмом и толерантностью, впишут в различные международные конвенции - как учтиво общаться с пленниками и с теми, кто тебя взял в плен.

В кадре - полный набор офицеров первой мировой - французы, немцы, британцы и русские. Невольно думаешь: какого геополитического фига столько достойнейших людей своего времени постреливали друг в друга, мёрзли в окопах и бросали своих жён и детей?!

Трое французских офицеров, несмотря на наличие в немецком лагере для военнопленных достаточного количества коньяка и лягушек, вынашивают мечты о побеге. Обратно в окоп. Что при общем осознании бестолковости и скорого конца войны может поддерживать толко долг - не разум. До окопа добегут не все, у одного будет разбита нога, у другого - сердце... Вот и подумаешь: стоит ли долг разума?

Благородные офицеры, сочувствующие друг другу враги, непрестанные извинения и взаимные расшаркиванья, высокопарные диалоги, чувство долга, доминирующее над всеми прочими чувствами, – все это порождает вместо привычного представления о войне ощущение фарса, комедии, разыгрываемой перед лицом если не Бога, то уж по крайней мере кого-то за пределами человеческой компетенции. "Простите, я ведь целился в ноги", "Ах, ничего страшного, были сумерки, поэтому Вы случайно и попали в живот". Аристократские замашки сохранены, белые перчатки тщательно отмыты, да здравствуют д'Артаньяны Первой мировой! Правда, это скорее похоже на агонию, связанную с вырождением дворянства как класса.

По сравнению с утонченными французом-аристократом и офицером-немцем, выращивающим герань в горшочке, гораздо более живыми и, следовательно, более близкими кажутся двое других пленных – француз и еврей. Не обремененные дворянскими титулами, они могут позволить себе "слишком человеческое" в диалогах друг с другом.

Многое из картины Ж.Ренуара и прочих ранних фильмов о войне впоследствии станет штампом – к примеру, влюбленность пленного француза в одинокую вдову-немку, бескорыстно приютившую его у себя в доме. У Ренуара все это смотрится на одном дыхании и не вызывает никаких подозрений. Однако война похожа у него на игрушечный макет, а смерть кажется такой далекой и ненастоящей, что даже не верится – пройдет пара лет, и на Землю обрушится ураган нацизма. Ренуаровская война – это действительно "великая иллюзия". Смотришь фильм и понимаешь: есть мир, есть война, а есть что-то еще, перед лицом которого и мир, и война, и классовые предрассудки, и границы наций становятся мелкими и иллюзорными.