Фильм

Прощай, речь

Направлявшийся посмотреть что-нибудь от Годара однажды едва ли ждет какого-то предварительного объяснения от режиссера теперь. Равно как и снисхождения. Или сострадания. Потому как эти категории ничтожно падают в небытие казалось бы связанных друг с другом слов. От этих слов возникают дополнительные следственные связи или – если угодно – реминисценции с Сартром. Или – если угодно – с Милен Фармер. В этот момент загадки космоса преобразуются в представляющие собой наши жизни слова. Едва ли мы способны выстроить эти слова заранее. Пирамидкой. Или – если угодно – в какой-то другой последовательности. Поэтому и из жизней получается не всегда то, что могло бы получиться апостериори.

В этом фильме Годара тоже будет корабль – он с развевающимся триколором само собой разумеется каких цветов – будто на переправе между раем и адом – будет перемещать людей или – если угодно – продуцировать броуновское движение образов, цветов и сязывающих их фраз. Или листьев, отсылающих к импрессионизму Клода Моне. Или – если угодно – к произведениям Тернера.

Режиссер может показывать испражнение, галюциногенные переливы листьев и грустные глаза собаки, в результате чего слова будут складываться во фразы, в которых зритель может полностью потеряться – в непонимании разбивающихся о бытие таких очевидных категорий, как вода и речь, он лишь сможет посмотреть в небо, беззвучно транслируя богам свое обсессивное «прощай». Или – если угодно – направить это по отношению к речи. Или по отношению к чему-то другому. Или – если угодно – не направить вообще.

Информация от прокатчика сбивает с толку.
"Он и она — два мира, утративших связь друг с другом. Их единственный проводник — собака. Без слов животное транслирует любовь в оба конца, и эта слабая связь неожиданно крепнет. Но хватит ли ее, чтобы разжечь былые чувства?" - после такого описания вряд ли захочется посмотреть этот фильм. Хотя, когда "Прощай, речь" показывали в рамках 36 ММКФ, людей было более чем. Многие откровенно скучали, не оценив творение мастера, затеянную им игру со зрителем. Смотреть это поэтическое кино, то 2D, то 3D, то одновременно (да-да, одновременно!) 2 и 3D, утомительно для глаз.
На мой взгляд, это пример поэтическо-кинематографической зауми, рассчитанной явно не на массового зрителя. Маэстро Годар позволил себе снять очень умный фильм-испытание. Фильм-центон, состоящий из огромного количества цитат (реверанс в сторону постмодернизма) и завершающийся цитатой из Клода Моне: «В этом месте на холсте нельзя написать то, что видишь, потому что ничего не видно, и нельзя то, чего не видишь, надо писать лишь видимое. Надо написать отсутствие видимого».
Может быть, это и искусство, но определенно не мое.

Поразила глубочайшая мысль мэтра Годара о том, что "Мыслитель" Родена на самом деле сидит на унитазе. Еще он, кажется, хвалит Солженицына - это в начале, а где-то в середине совершенно ни к месту фраза из серии "Россия не Европа". Но и фильм не фильм, а скорее набор слайдов с субтитрами. Есть очень красивые. Обнажённая с фруктами, например. Время от времени 3D-эффект становится какой-то болезненный для глаз - может из-за титров, читать которые в очках - пытка.

Однажды встретились два одиночества. Он и Она, Мужчина и Женщина, которым не нужны ни имена, ни явные приметы. Даже слова им не нужны. Прощай, речь! Их не любили, они не любили, но им захотелось в одночасье стать любимыми, хотя это и очень непросто. Но они нашли друг друга, чтобы стать если не единым целым, то хотя бы каждой по отдельности частичкой мироздания, которая плывет во вселенском вакууме. Плывет, постигая сущность окружающего ее мира, который враждебен, странен и невыносимо мрачен. Не будет невыносимой легкости бытия, ибо и бытия самого не будет. Прощай, мир!
Последний по счету крупный полнометражный фильм мэтра французской "новой волны" Жан-Люка Годара "Прощай, речь" 2013 года является, пожалуй, самым ярким доказательством того, что трехмерный формат и авторское кино, исключительное по своему содержанию, и по форме, могут более чем крепко сосуществовать, играя на положительный профит друг друга. Впрочем, "Прощай, речь" едва ли можно втиснуть в тесные жанровые и синематические рамки, ибо Годар остается Годаром - изощренным экспериментатором и новатором, для которого оптика от Цейса служит входом в иной, потусторонний полисемантический мир, в котором достопочтенный масье есть и Царь, и Бог, отрицающий напрочь все то, что делает кино чистым развлечением.
Рассказанный от лица твари и так бессловесной, собаки одного из главных персонажей фильма, "Прощай, речь" является, пожалуй, не меньшим, а может даже и большим экспериментом Годара со времени фильма "На последнем дыхании", который воспевал и бунт молодых, и исследовал человеческие отношения мужского-женского не с позиций фрейдизма, а с иной, более сложной философской диалектики, мешая несмешиваемое и создавая непривычный вид кино как такового, обыгрывая его формы и само содержание, делая и первое, и второе сугубо вторичным. Однако и не было голой идеи; по Годару, все образы, весь метафоричнеский ряд взаимосвязаны между собой и неотделимы друг от друга, являя цельно спаянный образчик. "Прощай, речь" даже в своем названии носит характер манифеста, вызова привычным кинематографическим нормам, отрицая не только нарратив, но и стандартный киноязык как таковой. Вербально ничтожный, фильм сосредоточен на неискушенной образности, на подчас иноприродном метафорическом и метафизическом визуальном рисунке, отрицая Логос как таковой. Впрочем, как и сюжет, начертанный предельно вскользь. Вместо живых героев, вызывающих зрительское соучастие - фигуры из мира снов, стерильные метафоры, служащие исключительно авторскому замыслу. Что по сути узнает зритель из этого нарочито фетишистского визуального набора, уделывающего Терренса Малика одной левой? Что у героев за плечами опыт брачных отношений, что они были неудачны, однако и их встреча обречена на провал, ибо нет точек соприкосновения; нет ничего общего. Сексуальные путы сильны, но не настолько чтобы оправдать предательство старых чувств. Впрочем, все это носит не более условный и необязательный характер для придания фильму зримой формы. Годар умервщляет в "Прощай, речь" десятую музу, даруя ей новое, почти буддистское перерождение, подменяя и отменяя кино как таковое, заменяя ее чем-то совершенно новым, еще более радикальным, чем Догма или та же новая волна, пиная своим эффектным 3D всех без исключения голливудских старателей, и доказывая, что кино это в первую очередь искусство, а не эксплуатация на низменном, жанровом, тривиальном. Магия кино в "Прощай, речь" обретает явственные черты метафизики, украшенной семантикой лирики, магия без привычных синематических приемов, ибо Годар изобретает кино в своем последнем фильме заново.
Вместо лелушевской по духу истории любви - история глубочайшего апокалиптического и разрушительного человеческого взаимонепонимания, абсурдистской дискоммуникабельности, отсутствия не только слов, но и внятных мыслей. И при этом Годар буквально подавляет зрителей набором символов и фраз, требующих дешифровки и трактовки; в этом фильме совершенно не ощущается время, эпохи в нем смешаны, а образы при всей своей эклектичности - от Гитлера до Эйзенштейна, от Достоевского до Солженицына, от Фолкнера до Гюго - так или иначе ведут к финалу к единым закономерностям по Годару, что речь, как и кинематограф, мертвы, что все в этом мире записано на всевышнюю матрицу. А что же любовь? Если партнеры не слышат и не слушают друг друга, и каждый пребывает в своем уютном микрокосме - то и она мертва.

В сущности, вполне понятно, почему жюри последнего Каннского фестиваля не смогло вручить приз одному фильму и разделило его между "Мамочкой" и Годаром: тот, кому понравилась одна картина, скорее всего, не мог не воспринять в штыки вторую. Мои штыки - в сторону "Речи". Долан однозначно ближе мне - с его историей, поэтикой. Он не стремится к высокой философии, переходящей в заумь, как это делает Годар (быть может, причина в возрасте). Грубо говоря, там, где Долан бьет по сердцу, (не)стареющий классик стреляет в мозг, противореча сам себе: "Сознание не дает нам чистым взором смотреть на мир", - говорит он.
Конечно, приятно слышать цитаты Моне, отсылки к Селину, размышления о сексе и смерти и математические изыскания, но разве стоило лишь ради этого снимать целый фильм? Арт-видео, пропаганда пополнения своей семьи бездомной собакой, но никак не художественная картина.
Если очистить "Прощай, речь" от всякой шелухи - политической, национальной и морализаторской, - то можно обнаружить пару текстов песен Милен Фармер, но если в песнях есть поэтический строй, лад, настроение (да что уж там, один голос Милен чего стоит), то в фильме голый текст смотрится не очень выразительно, ибо визуальный ряд никакой - досидеть до конца помогает лишь осознание того, что испытание будет недолгим (вообще, фильм стоило назвать "Прощай, 70 минут жизни" или "Прощай, зрение", удивительно, что российские прокатчики в этот раз оказались так точны).
Годар прощается с языком, ставя диагноз поколению, но, сдается мне, это скорее диагноз самому себе: "Что ж, камин затоплю, буду пить... / Хорошо бы собаку купить".