Фильм

Омерзительная восьмерка

Восьмой фильм Квентина Тарантино — жестокая историческая пьеса с политическим конфликтом и кровью, разыгранная в сарае.

Дикий Запад вскоре после Гражданской войны. В горах Вайоминга начинается снежная буря. Восемь человек спасаются от лютого мороза в относительном уюте «Галантереи Минни» — торговой лавке, отчасти выполняющей функции трактира на пути в городок Ред-Рок, куда все они направляются.

Охотник за головами Маркис Уоррен (Сэмюэль Л.Джексон), пожилой чернокожий в синей шинели офицера Cеверной армии и с личным письмом от Линкольна за пазухой, везет в Ред-Рок три трупа на восемь тысяч долларов. Его коллега Джон Рут (Курт Расселл), похожий на барина из экранизации Островского, знаменит тем, что пояснение «живым или мертвым» всегда трактует в пользу первого, — вот и сейчас к нему пристегнута наручниками маленькая женщина с фингалом (Дженнифер Джейсон Ли), которую в Ред-Роке ждет виселица.

Кроме того, с ними — если не врет, но это «если» касается многих в «Галантерее Минни» — новоназначенный шериф Ред-Рока (Уолтон Гоггинс). Церемонный англичанин, работающий в этой местности палачом (Тим Рот). Подозрительный мексиканец (Демиан Бичир), который подменяет отлучившуюся Минни. Дряхлый старик с юга (Брюс Дерн), бывший генерал конфедератов, у которого в Ред-Роке когда-то пропал сын. И, наконец, ковбой (Майкл Мэдсен), который едет встретить Рождество с мамой.

Вообще-то, узников «Галантереи» с самого начала девять — есть еще шофер дилижанса (Джеймс Паркс). Но он наименее омерзительный из героев, а главное, Тарантино явно хотелось поставить в название восьмерку — это, как напоминает вступительный титр, его восьмой полнометражный фильм, таким образом работает аллюзия на «Восемь с половиной» и так далее, — а когда Тарантино чего-то хочется, он это делает.

В этом абсолютистском творческом волюнтаризме — великая сила режиссера, который двадцать лет назад играючи изменил язык кино навсегда, и его великая слабость: чем старше становился Тарантино, тем больше походил на очень талантливого и очень испорченного подростка, который иногда спускается в гостиную, залезает на табуретку и в наступившей тишине произносит невероятно длинную, изящно зарифмованную матерную частушку.

«Омерзительная восьмерка» — это разом и «Великолепная семерка», и «Десять негритят»: когда герои оказываются в сборе (через час после начала — но фильм идет почти три), история превращается в герметичный детектив. На улицу не выйти, кто-то из присутствующих явно не тот, за кого себя выдает, при этом у всех пистолеты. В роли сыщика — Сэмюэль Л.Джексон, но и к нему полного доверия нет. Это лучший отрезок фильма: пока он балансирует на краю пропасти, стоя на одной ноге, подпрыгивая, комически размахивая руками, будто сейчас упадет, Тарантино великолепен. Ему нет равных в этой игре многозначительных взглядов, напряженных пауз и словесного армрестлинга, на короткой дистанции он гений ритма, идеально чувствующий моменты, когда нужно притормозить, а когда разогнаться.

Фильм, однако — особенно фильм Тарантино, — это не стометровка, а марафон, и по-настоящему имеют значение последние километры: финальная треть (опять же — час) «Восьмерки» последовательно, сладострастно уничтожает все хорошее, что в ней было до этого. С самого начала понятно, что посиделки в «Галантерее» закончатся насилием, но как же обидно, когда выясняется, что это — вся программа, больше ничего не будет. Что Тарантино окажется верен себе и равен себе, что предел его сегодняшних амбиций — по-тарантиновски похохатывая, залить все кровищей. Что в 2015 году Квентин спохватился, что он единственный, кто за эти четверть века не успел процитировать «Бешеных псов».
Наши ожидания — это наши проблемы, но казалось, что и самого Тарантино не устраивает роль энциклопедии позабытых фильмов категории «Б», что ему хочется не только писать сочные диалоги, а работать с большими мифами. В «Ублюдках» при всех их недостатках была хотя бы восхитительная наглость, но «Джанго», а теперь «Восьмерка» — политические фильмы совсем уж фантастической пустоты. Да, вестерны — правый, консервативный, расистский жанр, и сделать героем вестерна чернокожего — отличная (пусть и тоже не новая) идея, не хуже убийства Гитлера. Но что дальше? Дальше он не придумал, зато вспомнил пятьдесят подходящих к случаю сцен из двадцати отличных киношек. Бабушка продолжает разговаривать с видеомагнитофоном.

Это тоже по-своему увлекательно: Тарантино экспериментирует с грамматикой, пунктуацией вестерна, и если где-то палит в молоко — закадровые пояснения? замедленная фонограмма? — то в области изображения (Роберт Ричардсон, как обычно) и музыки (Эннио Морриконе, разумеется) добивается занятных эффектов. И в «Восьмерке» в любом случае есть на что посмотреть: как Брюс Дерн, ни разу не вставая с кресла, убирает лезущих из кожи вон Рота и Мэдсена, например. Или на Дженнифер Джейсон Ли, которая играет здесь Нечто из фильма «Нечто» (центральная сноска фильма): у нее есть несколько грандиозных секунд в начале, и в финале она тоже молодец, но там режиссер все портит. На Курта Расселла с усами, наконец. Однако фильм жестоко разочаровывает и в качестве пьесы, высказывание которой сводится к неприятной циничной шутке, как в козырном монологе Джексона, и в качестве детектива: весь смысл этого жанра в соблюдении правил, а автор с какого-то момента нарушает их самым вопиющим образом, просто жульничает. Тарантино любит в кино тысячу вещей, но «Восьмерка» напоминает, что больше всего он по-прежнему любит звук собственного голоса. Который здесь, кстати, тоже есть.