Фильм

Книги Просперо

Ощущение времени в картине подобно тому ощущению, которое переживаешь во время сна, а именно, когда время осознается лишь как прямое следствие изменения формы сновидения. Субъективное, «внутреннее» время в данном случае сопереживается благодаря лишь объективному «внешнему» движению жизни сна. Сну принадлежит не только судьба сновидца, его душевные переживания, но и ощущение времени сновидением порожденное. Этим можно объяснить почему, по сути, такой долгий фильм смотрится на одном дыхании, дело в том, что, попадая под впечатление от картины, пропадает то самое, собственное, субъективное время, и зритель незримо (потому как невозможно определить момент, когда именно попал под впечатление) для себя начинает жить одновременно с фильмом. Течение времени фильма являет нить плавного, гармоничного слияния «ожившего» Шекспировского текста с ускользающей формой окружающей ирреальности, закадровый голос пробуждает чувство преддверия какой-то новой жизни, творческого прорыва. Вне всякого сомнения, Питер Гринуэй режиссер своего собственного кинематографа, вероятно первый достигший подвижности визуального образа присущей в подобной мере лишь ярким сновидениям с богатой текстурой сопереживания.

Один из главных фильмов Питера Гринуэя сделан на материале поздней шекспировской пьесы «Буря». Герцог Милана, а по совместительству чудак-ученый Просперо оказывается подлым образом отлучен от власти и отправлен с малолетней дочкой Мирандой на верную гибель в открытом море. Однако полуразбитый корабль без парусов чудом прибивает к островку, где Просперо, поселившись в пещере, продолжает свои ученые занятия, а заодно учит Миранду. В научных изысканиях правителю-изгнаннику помогают драгоценные книги, дающие власть над духами.
Как и всегда у Гринуэя – визуальное пиршество, настоящая «видеоплоть», если воспользоваться термином из другого известного фильма, ну и щемящий неоклассический саундтрек. Задача стояла непростая – изобразить сверхчувственную действительность. Как сделать это так, чтобы не вышла фантастика или пародия? Гринуэй решает эту задачу путем с одной стороны погружения в предельную материальность, даже механистичность (магические книги натурально содержат в себе свой предмет: книга архитектуры построена по принципу детской книжки-раскладушки, страницы книги минералов пропитаны солями – в этом нарушении логического принципа предметности весь пафос Возрождения), а с другой – путем традиционного сюрреализма – вся эта плоть (немыслимая куча голых тел, вообще-то!) абсолютно выключена из привычных семиотических связей. Дикие телодвижения, непонятные передвижения, странная мимика. Особого упоминания заслуживают ключевые сущности, попавшие в рабство к Просперо – дух воздуха Ариэль и злобное отродье Калибан. Развеществления Ариэля режиссер добился вовсе не за счет каких-то компьютерных трюков. Просто там три мальчика, во взаимодвижении натягивают те нити, на которых держится в нашем мире это легчайшее из существ. А земноводный Калибан движется в духе современных танцев. И, глядя на него, понимаешь, как сложно ему встроить себя в жесткую материальность. Его колбасит не по-детски. Движения Калибана – это существо Калибана. Не выпендреж, а способ существования. И грустное, красивое лицо как у Врубелевского Демона.
Мне думается, что этим фильмом режиссер хотел дать свое понимание смысла Шекспира как человека, подведшего итог Возрождению. Весь фильм мы галлюцинируем. Материя сна ничем не отличается от материи действительности. Мы живем в мире, где все возможно, потому что нет еще строгой субъектно-объектности Нового времени. В этом мире уже возможна наука, но еще по-прежнему возможны магия и чудеса. Просперо кончает с этим – волшебные книги отправляются в воду, духи улетают в стихию чистого бытия. Человек остается один. Впрочем, останься он совсем один – жизнь потеряла бы смысл. К счастью одна книга уцелела – сборник пьес Шекспира.

12 лет назад выдающейся ученый Просперо был изгнан в ссылку на далекий остров, ставший впоследствии его персональным Эдемом, личной галереей, воплощением всех его фантазий о науке и мире искусства. Но вот однажды его уединенное одиночество в личном Раю прекратилось.

Пьеса «Буря» Уильяма Шекспира является, пожалуй, одной из самых необычных и далеко не самых признанных в творчестве выдающегося британского драматурга. Претерпев свыше 16 интерпретаций, лишь в исполнении изысканного английского провокатора от мира кино и живописи Питера Гринуэя, снявшем в 1991 году фильм «Книги Просперо», «Буря» обрела свое идеальное воплощение из всех. В этой истории любви, мести, юношеской пылкости, силе фантазии и силе искусства Гринуэй мастерски сочетает визуальное пиршество, творя на экране самую настоящую многослойную книгу с фактической киноживописью, когда на экране перед зрителем предстает во всем великолепии порнография не тела, а насыщенных красок, шуршащих костюмов и едва скрытой мужской и женской наготы. Оператор Саша Вьерни буквально превосходит сам себя, следуя за режиссерской мыслью, рисуя в фильме изысканные и гротесковые полотна, создавая незабываемые аудиовизуальные книги Просперо, вкусить которые обязан каждый хоть сколько-нибудь эстетически воспитанный зритель.

Джон Гилгуд блистателен в роли Просперо, исполняя, пожалуй, одну из лучших и проникновенных своих ролей. Изумительны в картине также Майкл Кларк в роли Калибана, Эрланд Юзефсон, МИшель Блан и Том Белл. Композитор Майкл Найман написал к фильму невероятно мелодичный и безумно красивый саундтрек, идеально вписавшийся в общую структуру фильма и создающий в нем глубокую поэтичную атмосферу.

Всем поклонникам авторского кинематографа и ценителям творчества Питера Гринуэя я настоятельно рекомендую этот чарующий и прекрасный фильм, истинное произведение искусства вообще.

Великолепная шекспировская "Буря" в чтении седовласого Гилгута. Роскошная "бархатная" интерпритация Гринуэя.Английский королевский балет.Песнь кастратов.Роскошь обнаженной натуры. Art for art's sake.Человек, любящий эту картину "одной со мной крови"

Оригинальное постмодернистское прочтение шекспировской бури с претензией на великое искусство.Писающие мальчики, чудище с выпяченными гениталиями и прочие атрибуты гринуэвской эстетики здесь присутствуют в немеренных количествах, сводя зрителя с ума атмосферой современной театральной эстетики.На любителя.