Фильм

Аптечный ковбой

«…лишь бы спастись от этой жизни – например, от необходимости ежедневно завязывать шнурки на ботинках!», говорит Боб Хьюз, отвечая на вопрос о том, почему он принимал наркотики.
«А как давно вы употребляете?».
«Всю жизнь…».
Еще Боб расскажет, как трудно быть главарем банды, какому риску подвергаются грабители аптек и про то, что «большинство людей не знает, что будут чувствовать в следующую минуту, и лишь наркоману это известно».
Почти двадцать лет назад, тогда еще только подающий надежды, режиссер Гас Ван Сент снял фильм, ставший для многих путеводной звездой своеобразной «наркоманской» эстетики поколения Х.
История мини-группировки из четырех человек, занятой добычей наркотиков, поставленная по неопубликованной книге Джеймса Фогла (автор в это время мотал срок за решеткой), каким-то невероятным образом смогла вместить в себя тоску по 60-м, безнадежность 70-х и при этом веру в будущее.
1971 год, Портленд, дети-цветы постепенно вянут в своих горшках, а от контр-культуры прошедшего десятилетия остаются только джанки. Дороги, по которым носились беспечные ездоки, опустели. Полуночных ковбоев заменили аптечные, отчего название картины приобрело дополнительный иронический смысл. Вот такая смена поколений.
Сбежать от однообразия повседневной жизни очень легко. Герои бегут без оглядки, от аптеки к аптеке, играя в прятки с полицией. Это защитная реакция на безрадостную окружающую действительность, поблескивающая на острие иглы пресловутая уличная романтика, от которой разит смертью, только остановиться гораздо сложнее, чем начать.
Ван Сент никого не собирается учить и наставлять на путь истинный. Он наблюдатель и от зрителей требует того же. «Аптечный ковбой» - гипнотическое погружение на дно, к его обитателям и возмутителям спокойствия. Страсти, разгорающиеся там всегда искренни и эмоциональны, а внутренний драматизм, обреченность «жизни на грани» пронизывают картину от первого до последнего кадра.
Художник по образованию, Ван Сент с удовольствием использует в фильме элементы своего любимого жанра – пейзажа, с плывущими по воздуху на переднем плане силуэтами различных объектов. Эти тени коров, велосипедистов, самолетов, медленно вращаются на фоне голубого неба, своеобразные сны наяву, метафора наркотического опьянения, пронизывают картину насквозь.
«После того, как лекарство попадало в вену, вверх поднималась теплая волна, а в мозгу раздавался мягкий взрыв».
А потом будет «взрыв» на Берлинском кинофестивале (специальный приз), восторг критиков, признание публики и, уже в 90-е, необычайный всплеск джанки-тематики, когда каждый второй фильм так или иначе копировал стиль "Ковбоя". Складывая все десятилетия, которые умудрилась объединить в себе картина, поневоле проникаешься уважением к ее создателю. Он, определенно, его заслужил.

Существовало много видов грабителей, некоторые из них были наркоманами. Грабили людей, магазины, банки ради того, чтобы на вырученные деньги пойти купить себе дури. Боб (Мэтт Дилон) и трое его друзей – Диана (Келли Линч), Рик (Джеймс ЛеГро) и Надин (Хэзер Грэм) – решили поступить умнее. Они избавились от промежуточного пункта и стали обчищать сразу аптеки. Учитывая, что время действия фильма приходится ровнехонько на тот период, который Хантер Томпсон назвал «отливом хиппи», когда субкультура уже схлынула, а наркотики остались, история автоматически превращается из обычного роуд-муви про грабителей в нечто большее, теоретически охватывающей даже социальную критику подобного рода образа жизни, что придает этакую пикантность, ибо фильм поставлен по еще не вышедшей в продажу тогда еще книги Джеймса Фогла, который сидел в это время. А сидел он за то, о чем эта книга и этот, соответственно, фильм и рассказывает.

И снова, как и с первым своим фильмом «Дурная ночь», Ван Сент ностальгирует по ушедшим 60-х с их «беспечными ездоками», хотя ухватывает именно тот кусок периода, когда «ездоки» уже уехали, мир снова вернулся к своей конформистской скуке, бытовой рутине, а те, кого она сводит с ума, приходится на этот раз ох как нелегко. Назад в общество дороги нет – тот, кто вкусил вкус свободы, вряд ли сможет до конца оценить прелести социальной клетки, сколько курсов не проходи. А впереди лишь пропасть. Задача проста и сложна одновременно – попробуй удержаться на этом скачущем ревущем быке настоящем.

По большому счету фильм стилистически и тематически охватил все то, что тревожило и волновало Ван Сента во второй половине 80-х. От увлечения Уорхолом он перешел к Уильяму Берроузу, с отравленным настроением по поводу безысходности бытия и будучи удрученным невероятной его скукой. Так что столь «наркотический» и мрачный след в его кинобиографии обусловлен не только смелостью выбора материала. Кроме того, не прошло его увлечение фотографией, пейзажами, отсюда и обилие в этом и следующем фильме (да и во многих предыдущих, чего уж там) различных общих планов из разряда хоть на стену вешай.

С позиции бизнеса и кинопроизводства для Ван Сента, уже обласканного критикой режиссера, известного не только шумным дебютом на гей-тематику, но и парочкой призовых короткометражек, это был явно шаг вперед. Увеличение бюджета в сотни раз, работа с более известными актерами, выбор материала и места съемок, все это давало ощущение свободы. Ограниченной, конечно же, но не настолько, чтобы кто-то мог диктовать Ван Сенту или указывать. Иными словами, режиссеру удалось сделать именно то, о чем мечтают многие независимые режиссер, но мало кому удается. Он постепенно становился успешным и известным, но при этом не поступался какими-то из своих принципов и оставался вперен собственному почерку.