Фильм «Более странно, чем в раю»

Более чем скушный фильм, и, однако же, смотришь на всю эту скукоту с какою-то даже приязнью. Вот именно так обыденное превращается в искусство, стоит только поместить это самое обыденное в какую-никакую рамку. Я как-то вот заранее думал, что всё и закончится так, как началось: началось, значит, с ни хуя, а закончится, верно, – ни хуём. Но нет – финал донельзя изящен. Наипримитив этот и так производил какое-то загадочное впечатление, а постфактум стало понятно, что он еще и лабораторно выверен. Любопытно.

Такой вот маргинальный Энди Уорхол...

Вот опять, Джармуш, как когда-то Уорхол, наблюдает жизнь маргинальных людей в ее нюансах, рассказывая историю о венгерских иммигрантах и их новой жизни, в «новом свете». Ева, прилетает из Будапешта и временно останавливается в Нью-Йорке, у своего двоюродного брата Вилли (которого она до этого, никогда не видела). Вилли, который уже давно обосновался в Нью-Йорке, в свою очередь, не очень рад ее приезду, лишнее напоминание о его европейском происхождении, совершенно его не радует.

С самого начала Джармуш задает контрастность представления о жизни в Европе и в США. Для Вилли, Нью-Йорк это родной город, родной дом, несмотря на то, что родом он из Будапешта. Он представляет тот тип иммигранта, который отказывается от своего прошлого, ради обретения нового будущего, отказывается от прежней культуры и всецело интегрируется в новую. Вилли, без разбора впитывает и переваривает даже самые «ущербные» элементы местной культуры (культ фастфуда, пристрастие к азартным играм, соответствующий внешний вид и американское имя). Его кузина Ева совершенная противоположность. Ей с первого дня приезда не нравится суетливый город, ей не комфортно в нем. Образ жизни ее кузена вызывает у нее много (порой наивных) вопросов, на большинство из которых Вилли неспособен внятно ответить. Сама того не замечая, она, даже на новой земле пытается сохранить остатки собственной культуры, хотя, и они постепенно растворяются на местной культурной платформе.

Частично, эта история Джармуша рассказывает о дилемме иммигранта, как вести себя в новом месте? Стараться как можно скорее вжиться в местную среду или попытаться сохранить свою культурную индивидуальность (в Кливленде у Вилли живет тетушка, которая английскому языку предпочитает родной венгерский) и свои традиции? Интересно еще и то, что Джармуш повествует от имени того человека, который, несмотря на то, что родился и вырос в этой стране, все равно чувствует себя немного чужим и в некоторой степени сочувствует героям.

Вторая часть истории начинается с того, что, спустя год, Вилли и его друг Эдди, на заимствованном автомобиле едут в Кливленд, навестить Еву. Вследствие спонтанного решения, втроем они едут дальше, куда-то во Флориду. Тем не менее, даже оптимистичная попытка «сменить обстановку», не может избавить героев от внутреннего опустошения, одиночества и неспособности к адекватной коммуникации. В этом смысле, «Более странно, чем в раю» продолжает настроение предыдущего фильма режиссера «Отпуск без конца».

Во втором своем фильме Джармуш развивает свою концепцию визуального минимализма, ведет съемки только на натуре и работает с непрофессиональными актерами, обычно его знакомыми. Оператором фильма вновь выступает ДиЧиллио, как и в предыдущем фильме, он использует почти статичную, минималистскую манеру съемки. Камера наблюдает за героями, но не движется за ними, не показывает крупных планов, отдавая предпочтение общим. Долгие, статичные кадры создают пространственную меланхолию, формирующую атмосферу фильма. Важной частью этой атмосферы стала черно-белая пленка, а также, мрачные пейзажи больших заводов и бетонных труб, которые Вилли и Эдди наблюдают по дороге в Кливленд. Глобальная промышленность и пост индустреальность, для Джармуша это такая же неотъемлемая часть «настоящей» Америки, как и частные одноэтажные дома, одинаковые закусочные и урбанизация по обе стороны континента. Мысль, однотипности одноэтажной Америки, озвучивает Эдди, который говорит: «куда бы ты не поехал, вроде здесь уже был».

Еще одной особенностью фильма, является то, как Джармуш использует монтаж. Монтажные переходы от сцене к сцене, сделаны в виде резкого затемнения. Таким образом, режиссер отделяет настроение одной сцены от настроения другой, при этом разделяя сцены по смыслу. Каждая сцена похожа на маленький, законченный эпизод и каждая последующая сцена не связана с предыдущей напрямую. К этому способу монтажа Джармуш вернется в середине девяностых, в картине «Мертвец», где будут аналогичные, но более плавные монтажные переходы.

Отмечу еще, что получив призы на фестивале в Канне и Локорано, эта малобюджетная картина, позднее стала, чуть ли не иконой американского независимого кино. Именно этот фильм укрепил репутацию Джармуша, как главного «независимого» и повлиял на целую плеяду режиссеров спонтанного неоромантизма, работы которых, впоследствии, были схожи с Джармушем в своем оригинальном минимализме и отсутствии четкой сюжетной структуры. В числе этих режиссеров София Коппола, Вонг Кар Вай, Братья Каурисмяки, бывший оператор Том ДиЧиллио и другие.