Расписание фильма в Санкт-Петербурге, 3 августа

Про уродов и людей

Фильм «Про уродов и людей», как и всякое произведение искусства, находится на различных уровнях восприятия – визуальном, эстетическом, духовном, рациональном. Увидеть, понять и попытаться связать эти уровни воедино, значит подобрать ключ к разгадке тонкой и умной картины.

В фильме несколько сюжетных линий, и линии эти - судьбы людей и уродов - можно соотнести с уровнями восприятия. Как разные герои в разных жизненных ситуациях находят точки соприкосновения, так эмоции, рассудок, душа и глаза стараются примерить в себе множество двойственных (тройственных и более) ощущений, возникающих во время просмотра.

Можно понять зрителей воротящих нос от фильма. Балабанов большой любитель поиграть с эмоциями на темных струнах жестокости, на низменных человеческих инстинктах, которые он выпускает на свободу, а затем старательно фиксирует на камеру. И безымянный город, в котором происходит действие, являясь (наряду с человеком), вместилищем дьявола, ожидаемо погружает в беспросветную тоску. Ощущение чего-то мерзкого, липкого, отвратительного усиливается с появлением в кадре Маковецкого и Сухарукова. Этот дуэт – величайшее воплощения зла на экране. Зло улыбается, выставляя напоказ гнилые зубы, и истошным голосом кричит – «няня!».

Балабановское зло находится в постоянном движении, стремлении завладеть душой человека и превратить его в урода. Затем, покидая свою жертву, оно поглощает другую, а опустевшая оболочка – отработанный материал - продолжает существовать, словно по инерции, изредка узнавая склизкий след своего хозяина в витринах публичных домов и темных залах кинотеатров. Оболочка теперь может спокойно умереть, она выполнила свою миссию и больше не нужна.

Балабанов снял экспериментальное кино, взяв за основу вполне реальную историю развития кинематографа и подпольного бизнеса эротики. На самом деле, до революции кинотеатры в основном крутили подобные пошлые короткометражки недвусмысленного содержания, а народ ходил на сеансы толпами. Фразу «кино может стать искусством» благополучно забыли. Многие до сих пор не могут вспомнить.

В годы кинематографической юности фильмы выглядели именно так – очень театрально и весьма схематично. Балабанов берет лучшее из того времени – отсутствие цвета, атмосферу старины и ласкающее слух потрескивание работающего киноаппарата. Добавляет чуть Вендерса и Тарковского, украшает немецким экспрессионизмом и авторским фатализмом, создавая прекрасный многогранник, сверкающий в руках мастера.

В фильме нет ни одного лишнего кадра, мизансцена просчитана до мелочей – каждый жест, едва уловимый взгляд, стон, доносящийся из-за двери, взмах розгами – все на своем месте, все служит для создания произведения искусства.
Эта ретро-красота имеет странную отталкивающе - притягательную ауру. Когда привыкаешь к темпу картины и смиряешься с эмоциями, которые вызывает рассказываемая история, возникает желание погрузиться еще глубже.

Если удастся, в призрачных водах бездонного озера «Про уродов и людей» можно разглядеть множество интересных вещей. Например, что город, хоть и не имеет названия, вполне узнаваем, а в абсурдном, идеализированном мире, есть свой порядок, существование которого можно рассматривать как размышления Балабанова о судьбе современной России через призму ХХ-го века.

Такого же эффекта пытался добиться Герман-старший в фильме «Хрусталев, машину!» (обе картины вышли в 1998 году, и роднит их не только это), но его методы отображения истории оказались слишком радикальными даже для искушенных киноманов. У Балабанова хватило таланта не опуститься до трудно перевариваемого кича, сохранив уникальный почерк художника. За что ему огромное спасибо.

Начало фильма. Иоганн проходит пункт миграционного контроля. Складывается ощущение, будто он вообще не человек а некая сила, которая приводит в действия механизм деградации и извращения.
В каждом человеке есть и плохое и хорошее в разных пропорциях. Те кто не следит за своей тёмной стороной, над теми она берет верх. Все противоречиво. Добро и зло слились воедино и их уже не разъединить. Более испорченные меняют в худшую сторону более слабых и попирают правду и справедливость. Люди вольны выбирать сами свою судьбу. Так считают подвластные герои фильма, но так как они слабы и испорчены, смена декораций не имеет смысла, т.к. от себя не убежишь. В итоге иллюзорные мечты растворяются и все остается на том же месте.
Режиссер снял фильм хорошо. Тема не нова, но под таким углом было очень интересно посмотреть. Совет смотрящим фильм - не углубляйтесь только в личностные переживания героев, т.к. получите неприятный осадок и он затмит вам переживание картины в целом.

Данную картину Алексея Балабанова можно назвать практически шедевром киноискусства. После ее просмотра не хочется вставать с места и стоя аплодировать, крича "Браво!". Хочется просто на некоторое время остаться наедине с тем осадком, что оставила картина, хочется подумать, но как-то по-особенному подумать...
Желтый оттенок пленки, больной, сырой Ленинград, леденящее душу, смешавшись с моментами фильма, такое грациозное и великолепное произведение Сергея Сергеевича Прокофьева "Ромео и Джульетта", чистое, будто искрящееся пение сиамских близнецов Коли и Толи, семейная драма, обнаженные чистые тела под дьявольскими похотливыми взорами и еще много того, что обязательно заденет душу, врезавшись навсегда в нее. Главный отрицательный персонаж здесь - Иоганн (Сергей Маковецкий), прибывший непонятно откуда. Именно по его воле в подвальной фотостудии обнаженные тела становятся голыми телами, уродуя души людей, но не искоренив в них светлоту навсегда, а также снимаются сцены с обнаженными натурщицами, героинями фильма Лизой и слепой Екатериной Кирилловной, для своей синематографической работы. В фильме отлично продемонстрированы линии добра и зла. Столь талантливые сиамские близнецы Коля и Толя - они - добро и зло. Коля отчетливо символизирует добро, имея хорошие манеры, имея чистую светлую душу, влюбившись в Лизу. Толя же символизирует зло своей алкогольной зависимостью. Истина в том, что добро не может существовать без зла, а зло не может существовать без добра. Мы в этом убеждаемся, когда в конце, перед концертом, Толя умирает от передозировки алкоголем. Коля пытается его спасти, плачет, но он не сможет существовать и сам без Толи, так как ребята - сиамские близнецы. Кажется, все здесь обречены, они обречены силой злого, бесчеловечного, пачкающего души Иоганна, а также его помощника Виктора Ивановича (Виктор Сухоруков), который боится и не любит самого Иоганна, но делает все, что тот просит. Эти злые, мерзкие люди называют близнецов уродами, так ехидно, так коварно, однако, и Иоганн, и Виктор Иванович - и есть настоящие уроды, их души, которые когда-нибудь, возможно, и существовали, полностью изуродованы.
В самом конце Иоганн идет в синематограф. Он, вместе с несколькими зрителями смотрит, снятый Путиловым, по его же поручению, фильм "Наказанie за преступленiе. Драма изъ жизни". После просмотра зрители надевают головные уборы и уходят, а Иоганн остается на какое-то время в зале - он, опустив голову, плачет... Затем он выходит к Неве, покрытой, будто бы рваными кусками немного оттаившего льда, встает на движущуюся льдину и уплывает на ней туда, куда она его несет, оставив за собой неизгладимый след в жизнях и душах людей...

Балабанов - это страшно.
В данном случае, страшно стильно и страшно красиво. Фильм-выставка. Магическая выставка классических жанровых фотографий про уродов и (примерно таких же) людей. Причём, дни - начало ХХ века - давно минувшие, а уродства - как новенькие: садо-мазо, зверский цирк, порнография. Унижения, извращения, жестокость... и всё такое тихое, ласковое, мёртвое...
Слов нет. В рамочку и на стену.

Коричнево-белый. Не важно, что, важно как. Очень питерский фильм. От актеров до пейзажей. Мне кажется, что Балабанову просто интересно было снять фильм такой степени стильности. Визуальное значимо. Сюжет незамысловат, образы ярки, картинки тоже, идеи нет. Из картинок хочу отметить: Иоганн играет паровозиком, а потом показывают паровоз за окном, дающий гудок, движение вообще в фильме играет какую-то свою роль. Не в меру драматична Анжелика Неволина. Зрелище для любопытствующего ценителя.