Спектакль

За(скобками)

«Моцарт никогда не ходил на вечеринки. Он их устраивал», — вот вкратце модель диалога хореографа Александра Андрияшкина, придумавшего балетно-драматический спектакль для старшеклассников. В отличие от условного «осовремененного» Мольера в РАМТе, это работает. На сцене — в двух метрах от первого ряда — школьная доска, рядом стоит скелет с микрофоном во рту. Артисты труппы «Балета Москва» не по-балетному расхаживают в джемперах и брюках, обращаются персонально к каждому в зале: «Вы знаете, в чем заключается правило буравчика?» Вдруг разухабистый дабстеп закручивает их в сложносочиненный синхрон, не мешая хором декламировать: «Артисту балета все равно что танцевать — нужно просто зарабатывать деньги». Ряд неподдельных исповедей окончательно завоюет непричесанную аудиторию, чтобы в финале шокировать: «Не верьте никому. Красоты нет. Любви нет. Мы все скоро умрем».

Это очень честный спектакль. Честность не только в буквальном содержании, которое по большому счету вторично, и даже не в нарочитой сложности хореографии. Честность — в самом принципе построения композиции, которая и выстраивает диалог: зацепив внимание нарочитой игрой в удобоваримый КВН, Андрияшкин незамысловатыми сюжетами уводит сознание школьников в плоскость ассоциаций, а потом и вовсе в бессюжетное поле здорового постдраматического театра.

Под красивую классическую музыку на доске пишутся буквы С, М, С, М — на каждое упоминание имен Моцарта и Сальери. Возникает одновременно дружественное юной публике СМС и привычная школьная пометка в тетради — «См.». И потом сообщается: «Музыку, которую вы слышите, написал Сальери. И никого он, конечно, не травил».

Ко всему прочему, в факте постановки разговорного спектакля для танцовщиков имеет место остроумный противовес тенденции — «За(скобками)» появляются в разгар популяризации жанра хореографических композиций для драматических актеров (см. «Отелло» в Театре им. Вахтангова, «Моряки и шлюхи» в «Мастерской Петра Фоменко», «Материнское поле» в Театре им. Пушкина). Закалявшийся в Новосибирске, выпестованный десятками крупнейших европейских лабораторий современного балета, Андрияшкин блестяще демонстрирует владение распространенным в Европе жанром: в Эдинбурге Шотландский балет давал подобное зрелище («Second Coming»), переходящее от игры в неудачный спектакль с перебранками и отчаянным монологами в подлинную балетную трансгрессию. С одной лишь разницей — шотландцы играют на контекстном поле балетного зрителя, Андрияшкин же вступает в контакт с новым поколением публики, вообще лишенным театрального контекста. А в условиях дефицита подросткового театра — так вообще выполняет неоценимую социальную работу. Словом, в маленьком зале на четвертом этаже культурного центра ЗИЛ в пятнадцати минутах от метро «Автозаводская» возникло что-то по-настоящему новое.