Спектакль в Санкт-Петербурге

Маскарад. Воспоминания будущего

Пышная, изысканная, выписанная филигранным почерком постановка - поклон в сторону Мейерхольдовской предреволюционной постановки, которую Шкловский описывает как последнюю вспышку на театральном горизонте имперской России. Впрочем, к модному в определенных кругах ура-патриотизму постановка Фокина не имеет никакого отношения, представляя собой чисто эстетическое явление. Перехватывает дух от тщательной реконструкции мирискуснического стиля постановки, от прекрасных занавесов по эскизам Головина, от не поблекших с десятилетиями красок подлинных костюмов начала двадцатого века.
Прекрасен прием с расширением сцены в глубину зеркальным отображением ее и всего происходящего с помощью видеоинсталляции в черно-белом цвете. Непосвященному зрителю остается только гадать, является ли прокрученная кинолента подлинной, а движения актеров - отображением, или все это лишь прекрасная стилизация.
Улыбку узнавания вызывает "фирменный прием" Мейерхольда: смену декораций открытым приемом с помощью лакеев в напудренных париках и пышных ливреях (реверанс в сторону арапчат Всеволода Эмильевича).
Впрочем, не обошлось, конечно, без режиссерской иронии, когда в жуткой картине персонального ада Арбенина среди оргии хохочущих масок на секунду выплывают фигуры в стиле группы Металлика.
Особой встряской оказывается безэмоциональный, леденящий своим спокойствием монолог убийцы в исполнении Петра Семака. Возможно, спорным является его место в композиции спектакля, но действует он как ушат холодной воды, сразу же переводя случившееся из эстетически-романтического плана - в реальный, подчеркивая грязь и мерзость акта убийства (рассказ о расчлененке в мешках "челноков" под детские мультики). Правда, этот интересный режиссерский ход несколько нивелирует следующую далее утонченную сцену похорон Нины, не давая снова попасть под обаяние старинной постановки с ее эстетизмом и некой условностью.
Большое уважение и восхищение, как всегда вызывает работа Н.С. Мартона в роли Неизвестного, и очень приятно и трогательно было присутствовать при поздравлении его с 80-летним юбилем, прозвучавшим во время общего поклона артистов на премьере. В ответной короткой речи народный артист сказал, что мечтает сыграть в 100-м спектакле "Воспоминания будущего" на сцене Александринского театра. Что ж, долгих лет жизни постановке!

Бывают счастливые моменты в жизни, когда все совпадает. В тот вечер, когда я увидела этот спектакль, радость рождения новой роли любимого актера Петра Семака усилилась премьерным праздничным настроением и эстетическим удовольствием от увиденного действа. Спектакль редкой, завораживающей красоты переливается разными гранями и звучит как симфония. Сценография, музыка, пластика, интонации голосов, стилизованные декорации и костюмы, идеально вписанные в ампирные интерьеры Александринского театра, производят впечатление единого целого.
В реконструированные картины спектакля Мейерхольда вторгаются современные визуальные и вербальные формы. Спектакль Валерия Фокина, по сути, о метаморфозах человеческой драмы, отраженной Лермонтовым и Мейерхольдом, и о временных метаморфозах театра. Как будто история, начавшаяся с венецианских маскарадов XVIII века, сконцентрировалась в двухчасовом действии на сцене театра и разворачивается в воображении зрителей в обратной временной перспективе. Что-то меняется с течением времени, а что-то остается постоянным и в нашей собственной жизни, и в жизни театра, города и мира. Автомобили вместо карет, современные костюмы вместо смокингов, другая речь, другие мелодии, но те же драмы жизни, другие маски, но тот же маскарад. Действие разыгрывается и перед современными зрителями и перед дамами эпохи Лермонтова, сидящими в боковой ложе, для которых спектакль является воспоминанием будущих веков. Для Арбенина реминисценцией будущего является его современная ипостась, появившаяся в начале второго акта.
Приглашение Валерием Фокиным на роль Арбенина Петра Семака стало большой удачей для спектакля. Его яркий полифонический талант великолепно выражает и психические диссонансы Арбенина и метаморфозы роли. Чувствуется, как он вживается в новую для себя стилистику. Его работы – это всегда развитие в сторону полноты и глубины ощущений и вариаций создаваемых образов. Так что самое интересное еще впереди.

невероятно скучное мероприятие где актеры говорят пафосными голосами и страдают заломив руки. ушла с первого действия

Вот сколько я смотрю постановки Фокина, все какой то попсовый артхаус , с минимальным набором текста и красивой речи...но "пипл хавает", всегда полный зал

10 февраля 2016г. "Маскарад" Т. Павлова.
За что надругались над Лермонтовым? Лермонтов - это прежде всего "слово" и страсть. В фокинском спектакле нет практически текста, нет драматизма характеров, нет игры актеров. Есть набор условных символов, не имеющий ничего общего с М.Ю. Лермонтовым.
Если Фокин хотел поразить зрителя креативновностью, то необязательно было вводить монолог о "расчлененке" в драме "Маскарад". А. Тарковский, А. Кончаловский говорили о проблемах общества, но как! Р.Быков - фильм "Чучело" кричит о равнодушии к детям. Фильм "Остров" с Мамоновым трудно смотреть дважды, не пережить боль.
Со сцены Александрийского театра я слышала "Человек - это звучит гордо!", или "в человеке должно быть всё прекрасно...". А у Фокина - жизнь "грязная", "бессмысленная и безнадежная" штука. Фокин, Лимонов, Ерофеев, Пелевин... ряд имен можно продолжить... - разрушители мироздания. Кто им дал право вещать свои пошлые измышления на аудиторию?
Ленинградцы уже перестали посещать Александрийский театр. Из театра ушло творчество. Сцена сдается в "аренду" для показа представлений иностранным туристам, театр - "валютная лавка" с матрешками.
Фокинский "маскарад" - унижение для российской культуры.
Работа художников в данном случае остается в стороне.