Спектакль

Божьи коровки возвращаются на землю

Ставить сегодня Сигарева — это уже не то чтобы моветон, а, как бы мог выразиться один из его героев, не в кассу. «Жестокий талант» крупного уральского самородка, прошедшего огранку в свердловских лабораториях Николая Коляды, наш театральный левиафан поначалу смачно взял на язык («Пластилин» К.Серебренникова), скоро обсосал карамельную оболочку да и отложил в долгий ящик. Юными мастерами складывать пьесы господь Россию нынче мало сказать не обидел, и все эти «молодые люди», куда более «рассерженные» и на порядок более молодые, нежели устаревший, не успев достигнуть 30-летия, Сигарев, с веселым гиканьем враз вытеснили последнего за кулисы. В многообещающих же режиссерах последние лет пятнадцать проходил и Алексей Гирба — начиная с блистательного, по свидетельству очевидцев, экзаменационного показа то ли на первом, то ли на втором курсе мастерской Марка Захарова в ГИТИСе. Но в столицах у режиссера не заладилось, и он пополнил ряды профессиональных путешественников, чьи фамилии на рукописных афишах в пространстве от Тулы до Красноярска непременно снабжаются превосходящим их по размерам словом «Москва» в жирных скобках. Неожиданно выиграв один из грантов программы «Открытая сцена» столичного Комитета по культуре, постановщик набрал себе временный коллектив единомышленников из числа тех начинающих артистов, чьи CV тоже свидетельствуют о кризисе перепроизводства в этой отрасли народного хозяйства.

Вся эта информация, казалось бы, вовсе не обязательна, однако без нее трудно в полной мере оценить меру итоговой удачи. Тут ведь и людям, далеким от театра, очевидно, насколько зыбкой была изначально судьба этого проекта. Дело могло благополучно завершиться уже после весенней премьеры, готовившейся в каком-то неотапливаемом ДК. Но спектакль, по счастью, заметили люди из Театра наций, здесь и дают его отныне — раз в месяц, и не сказать чтобы в атмосфере повышенного ажиотажа. Актеры и их родственники сами занимаются распространением билетов. Но в этом невеселом, с одной стороны, обстоятельстве кроются и причины, и признаки главного качества этой компании. А именно, того роскошного духа студийности, которым последние сто лет только и двигался вперед отечественный театр. Той едва ли не религиозной атмосферы, в которой уже не столь важен предмет искусства (хотя моментами сюжет об отроках, чья любовь к отеческим гробам измеряется в килограммах сданных на лом могильных оград, леденит кровь). Из растворенных в пыли кулис умений, недовоплощений и нереализованных амбиций здесь вдруг складывается нечто, заставляющее поминутно восклицать про себя: «Ай молодца!», а когда-то вынудившее критика Белинского призывать всех к походу в театр и — по возможности — к публичной в его стенах смерти.