Заповедник 

Довлатов, растасканный на анекдоты с участием Пушкина

На то, чтобы с оглядками, оговорками, оправданиями и филигранной самоиронией описать свои непростые отношения с женой, Довлатов в свое время потратил половину страниц повести. Режиссеру Сенину тонкости претят. На сцене между бюстом Ленина и портретом Гагарина снует Пушкин на тоненьких ножках (Олег Федоров): он организует дуэль женщины и мужчины. Актриса Анна Ковальчук (жена героя) стреляет в артиста Артура Ваху (герой, писатель Борис Алиханов, двойник Довлатова) и убива­ет его. Просыпается писатель уже в элизии, музее-заповеднике «Пушкинские Горы», где его спешат окружить местные музы и друиды — хранительницы наследия и экскурсоводши. В «Заповеднике» у Довлатова эти служительницы культа Поэта описаны с нежным юмором. «Виктории Альбертовне можно было дать лет сорок. Длинная юбка с воланами, обесцвеченные локоны, интальо, зонтик — претенциозная картинка Бенуа. Этот стиль ­вымирающего провинциально­го дворянства здесь явно и умышлен­но культивировался», — характеристика ­героини, роль которой поручена Лари­се Луппиан, вроде бы совсем уничижительная. Но за ней следует диалог ­Али­ханова и Виктории, который значительно меняет первое впечатление. И дело тут, определенно, в довлатовском взгля­де на мир — невесть откуда взявшемся в советские 70-е пушкинском романтизме при абсолютно трезвой оценке реальности.

Режиссер же каким-то непостижимым образом уговорил актрис играть карикатуры — без имени и, в общем, без судьбы. Одна немилосердно кривляется, другая, говоря по телефону, занимается рукоблудием (из пышной мечты отставника заведующая экскурсионным бюро превратилась в пародию на Юлию Тимошенко), третья картавит и закатывает глаза. Еще удивительнее, что Сенин умудрился склонить старожилов труппы Владимира Матвеева (хозяин дома, алкаш дядя Миша) и Елену Маркину (официантка Зина Бисмарк) к работе, для которой таланта нужно не больше, чем у массовика-затейника. Но у них в спектакле — пара эпизодов. А вот Артур Ваха вынужден отдуваться по полной. Дела идут еще ничего, когда от него требуется выстреливать весомыми довлатовскими фразами в конце эпизодов под смех публики. Но когда текст требует серьезных постановочных решений — например, в сцене беседы писателя с майором МВД, — спектакль держится уже только индивидуальным мастерством. В данном случае не Вахи (ему ни слов, ни действенных задач не досталось), а Евгения Филатова, майора Беляева, у которого в столе — водка и огурец, а в инсценировке — не тронутый Сениным сочный довлатовский монолог. Остальным участникам спектакля ­уте­шением может служить лишь то, что и Пушкину режиссер отвел роль низкопробного шута.

Скрыть