Все отзывы о фильме «Трудно быть богом»

Яркий образчик отечественного артхауса. Такое вполне мог снять ранний Звягинцев, если бы избавился от коммерческих сценария и картинки. Но он не избавился, а вот Герман-старший всегда был далек от коммерциализации и снял добротный фильм про говно. И Стругацкие тут ни при чём.

Грандиозный киноэксперимент, в котором гиперреализм съел почти всю историю, но по-другому, наверное, и быть не могло. Герман поступил с повестью Стругацких предельно радикальным образом. Это даже не деконструкция. Это всё равно что, не знаю, пьесы Шекспира перевести на варварское наречие. Вместо интеллигентских рефлексий останутся одни брутальные терзания. И жаль, конечно, что мастер не оставил фильму название «Что сказал табачник с Табачной улицы». Он больше про это, а не про то, как «Трудно быть богом». Ну и, разумеется, никакое это не кино. Это тотальное искусство.

Как бы это ни было снято, это актуально. Это не про средневековье в стиле Босха, это про нас, про "здесь и сейчас", и, как ни крути, эта точка зрения имеет право на существование. Не смотрите фильм все три часа, достаточно одного часа. Но потом обязательно осмотритесь. Серые роты из мизулиных, киселевых и охлобыстиных, из министров щедро дарящих народу лишние, даунские хромосы, уволенные журналисты с любой другой точкой зрения, кроме официальной, оды-хроники об орлах наших и невнятная невменяемая грязь от их оппонентов - и от того и от другого опустятся руки у любого прогрессора; единственная дорожка среди весенней грязи и говна возле дома перегорожена черным лэндкрузером; еще немного копрофагии в виде недавнего глянцевого фильма по роману донны Оканы (Робски) и сотни других подобных фильмов. Что еще? Пройдитесь по окраинам и спальным районам вашего города или поселка, например, по вологодщине, что все равно лучше сопредельных с арканаром государств, а может и по тем же спальным местам в столицах - вы так погружены в границы своего личного МКАДа, что ничего не напоминает фильм Германа?
Не концентрируйтесь на этом негативе. Осмотритесь. Вам просто захочется глотнуть свежего воздуха, и, может быть, сделать что-то стоящее, выпадающее из прилипчивого визуально ряда и полифонии фильма похожего на чью-то жизнь. Или, на худой конец, перечитать оригинал, а потом еще и "Улитку на склоне". Кто сказал, что ради этого желания не стоит снимать кино в подобной технике.

На удаленную от Земли планету из ХХII века прибывает группа ученых-землян из Института экспериментальной истории. Лелеляющих надежду увидеть новый Ренессанс ученых, инфильтовавшихся в общество одного из ведущих государств данной планеты под названием Арканар, во главе с Антоном, принявшем имя дона Руматы Эсторского, ждет на Арканаре не Эдем духовного Возрождения человечества, а Ад дремучего Средневековья. До определенного времени земляне выполняют роль наблюдателей, отстраненно следящих за ходом исторического процесса, но, когда власть на Арканаре захватывают представители зловещего «Черного братства», Румате к ужасу своему приходится вмешаться.

Алексей Герман-старший, главный представитель гиперреализма, натуральной школы и метакинематографа всего русского кинематографического пространства второй половины ХХ века, главный ниспровергатель сюжетных вавилонских башен и типического нарратива, экранизировать одну из крупнейших философско-фантастических повестей братьев Стругацких «Трудно быть Богом», входящую в антиутопическую дилогию «Мир Полудня», пытался еще на излете 60-х годов, буквально спустя 5 лет после публикации произведения, но судьба распорядилась так, что лишь спустя многие годы творческих изысканий и кинематографических одиссей, путем постепенного завоевывания Германом статуса незыблемой величины, в 1999 году он приступил к сьемкам своей, пожалуй, самой неординарной, мрачной, выходящей за рамки обычного кино, программной картины, которая в невыносимых муках рождалась на протяжении 15 лет и была завершена лишь после безвременной кончины Мастера, став своего рода масштабными эпитафией и завещанием поколениям прошлого, нынешнего и грядущего. Впервые окончательно завершенная лента «Трудно быть Богом» от Алексея Германа-старшего, символически законченная сыном режиссера и его женой Светланой Кармалитой, также написавшей совместно с ним литературную основу фильма, была представлена на прошлогоднем Римском кинофестивале, став настоящим событием для зрителей и критиков.

Будучи выдержанным в привычной для режиссера шероховатой, близкой к документальной неотрепетированной реальности черно-белой гамме, на сей раз многократно помноженной на чудовищный метареализм и тошнотворный физиологизм, «Трудно быть Богом» тем не менее производит на зрителей завораживающее садомазохистское впечатление. Как и Андрей Тарковский в «Сталкере», Герман предпочел всего лишь использовать художественную палитру произведения Стругацких, по сути же деконструировав и дешифровав сюжетную канву как таковую. В этом фильме с мучительно длинным трехчасовым хронометражом сюжет есть, конечно, но чисто символический, ибо для Германа становится первичной тема дегуманизации и взращивания в социуме системы тоталитаризма и подавления всякой свободы.

«Трудно быть Богом» — это картина, которой априори было суждено быть вписанной в историко-политический, философско-религиозный и социально-экономический аспект не только России, но и мира всего. Данный фильм никак не мог выйти после подавления «пражской весны» и литературно-общественного движения «Шестидесятников», ибо Герман был еще слишком молод для столь сильнейших обобщений. Не пришло время для дона Руматы и в период перестройки и гласности, и в период безумного криминального хаоса и либертинажа 90-х годов, и лишь сейчас, когда вновь наступила эпоха перемен, когда вновь возрождаются диктатуры и поднимаются кроваво-красные стяги со свастикой, когда Император требует свой кровавый томатный кетчуп, а республика Сало восстает из пепла и праха десятилетий, пришло время напомнить обществу, что его ждет в таком случае. Отринув всякий конформизм и используя натуралистично-девиантные изыскания Босха, Пазолини и Мэриэн Дора (странно, но фильм обьективно перекликается и с малоизвестной «Меланхолией ангелов» 2009 года), Алексей Герман в «Трудно быть Богом» показывает не Ад даже, а что-то намного-намного-намного хуже. Он показывает преддверия грядущего Апокалипсиса — и духовного, и физического.

Арканар — это мир без Бога, но и без Дьявола, скопище грязных, испачканных кровью — и своей, и чужой, — спермой, фекалиями недочеловеков и нечеловеков, которые совокупляются сами с собой, друг с дружкой, с животными, творят безумства во имя черных или серых власть имущих, не суть важно, ибо между ними единственная разница лишь в степени извращенности и садизма. Нужен ли был им Мессия, коим и является Румата в исполнении Леонида Ярмольника? Литературный первоисточник говорил, что да и Стругацкие верили в спасение Арканара, погрузившегося в нескончаемую бездну насилия и смерти, в кровавую пляску изощренной резни и унижения. Однако Герман уже не столь позитивно настроен и фильм, решенный композиционно как эдакий бессюжетный карнавал бесчестья, каннибальский пир Валтасара и булгаковский бал Сатаны со снаффом, некрофилией и копрофилией, отвергает для Арканара положительный Исход. Не нужен арканарским нечеловекам Мессия и спаситель. Гуманизм Руматы терпит крах перед вселенским инфернальным кошмаром, который, по Герману, нужно лишь переждать, пережить, чтобы потом тоталитарная система сама себя сожрала и сожрала своих детей, ведь даже дремучее ханжеское Средневековье рано или поздно завершится. История пойдет по пути прогресса и над мирами дальней планеты, на которой и находится Арканар, когда-то засияет желтое солнце, а не мутная кровавая Луна. Но вот когда именно это случится Герман не уточняет, учитывая сомнения режиссера вообще в свержении диктаторской системы, ведь что ждет эту планету потом. Вакуум, который может породить лишь еще большие вихри насилия, которые уже захватят всех, в том числе и нейтральных наблюдателей. И тогда уже реально предстоит выбирать между Богом и Чертом, но кто есть кто из них узреют немногие.

Алексей Юрьевич Герман останется для меня режиссером картин "Проверка на дорогах" и "Двадцать дней без войны". "Трудно быть Богом" - не фильм, скорее путешествие в прошлое человека. Но в такое прошлое больше возвращаться не хочу. Я просто живу в другом мире. Не утверждаю, что мой мир - настоящий, но в нём меньше той грязи, которую видит Герман. Но где я, а где Герман. Что буду говорить в его возрасте? Надо дорасти - и не только годами. Однако сегодня я не принимаю такой итог размышлений человека.

Удивительно, что героини Ахеджаковой и Гурченко в "Двадцать дней без войны" не привели к другому итогу. Для меня искусство утверждает. В "Трудно быть Богом" искусство только отрицает. Во всех своих фильмах Герман уважал зрителя. Мне показалось, что в "Трудно быть Богом" о зрителе он думал меньше всего.

Богато вытканное полотно, черно-белое и без красок для глаз, с многочисленными оттенками души. Смотришь, и как-будто видишь работу Тарковского, Гринуэя, Пазолини, или же кадры "Бури" Дерека Джармена, или нет...это наша российская деревня...глубинка...А потом просто понимаешь, что в кадрах и сюжете можно находить для себя многое. Просто перед тобой - художественное произведение. Тщательно написанный сердцем шедевр. Произведение,- где нет вторых ролей. Фильм наполнен игрой актеров, известных и не известных, но которые тщательно, до мелочей прорабатывают, исполняют творение Творца - Германа. Время летит незаметно, потому что ты не можешь оторваться от экрана, на котором каждую секунду что-то происходит: или пейзаж с деталями, которые хочется разглядеть, или лицо очередного жителя незнакомой планеты, который лезет упрямо в кадр. Фильм не шокирует - нет, не погружает в Ад. Разве может быть адом то,- что мы создаем сами ? У каждого из нас есть выбор: быть серым, черным...Землянин ты или житель другой планеты, но ты можешь быть честен с собой и окружающими, или подстраиваться под окружающую действительность. Фильм о выборе, душевном выборе и границе терпимости. Разве не это определяет человек ты или нет ? И не забываем ли мы о том, что мы - разумные ? Нет смысла пересказывать сюжет, пересказов будет много. Просто радуешься сердцем, что Алексей Герман успел сделать то, что хотел...к чему шел...показать свою мечту-фильм, который ставит его на скалу российского кино, после которого действительно испытываешь гордость, что родился в стране наполненной талантливыми-драгоценными людьми. Сидишь в зале, и удивляешься насколько вдова режиссера помнит каждую деталь сюжета, понимаешь как они жили фильмом, и как он наполнял их жизнь. Берет гордость, что сын Алексей Герман-младший закончил дело отца, и позволил нам увидеть то, чем жили сотни актеров, коллектив фильма. Радуешься за Леонида Ярмольника, ведь его дон Румата позволил ему при жизни увековечить память о нем, и понимаешь как тяжело будет выбирать и играть новые роли актеру, ведь Герман поднял его на такой уровень, после которого у каждого будет неизбежно сравнение с игрой в этом фильме. Фильм не надо бояться, его надо смотреть, чтобы открыть что-то новое для себя в окружающем мире, найти любовь внутри себя. Творение искусства Кино - которое необходимо смотреть на большом экране. Фильм - как часть культуры Великой России.

Типичный и привычный, насколько это употребимо к Автору, фильм позднего Алексея Германа. Увидел то, что и ожидал увидеть, и ничего сверх, в хорошем смысле этих слов. То же многоголосие и многослойность происходящего на экране, "случайные" взгляды в камеру, обрывки слов и фраз, многочисленность, попадающих под вездесущее операторское око персонажей, гиперреализм и одиноко бродящая среди всего этого фигура Леонида Ярмольника. Тех, кто видел "Хрусталева", фильм вряд ли способен отвратить и уж тем более шокировать. От первого до последнего кадра настолько узнаваемое германовское кино, с его манерой подачи, манерой повествования и только ему присущим художественным стилем, что сразу попадаешь и окунаешься в этот мир, как будто и не было этих долгих лет съемок и ожидания.

своеобразный фильм.
из присутствующих в зале 4х человек к титрам остался только я.
посмотреть стоит для расширения кругозора.
надо все-таки прочитать книгу перед просмотром, но я этого не сделал. после просмотра читал несколько рецензий фанатов Стругацких и понял что лучше Германа наверно сложно снять.

Смотреть невозможно -практически всё время в кадре экскременты. Надо эту важную тему подкинуть на радио - "говно и мы", или например, "говно ли мы". Нам нужен современный говнодискурс. Важно услышать мнение всех говноэкспертов.
PS Не люблю Ярмольника, но надо признать - в отличной физической форме чел.

Прославленный режиссер Алексей Герман ушел в прошлом году, не дожив до 75 лет и до премьеры своего самого пронзительного, страшного и долгожданного фильма «Трудно быть Богом». Только один кинотеатр в нашем городе рискнул привезти эту ленту, да и демонстрировалась она недолго, без какой-либо рекламы. Слишком уж сложен, труден, подчас невыносим режиссерский взгляд на жизнь, если жизнь – это вообще то слово, которое можно применить к художественному пространству германовской картины. Братья Стругацкие – авторы одноименной повести – смотрели на мир оптимистичнее, гуманнее, бережнее. В этом году исполняется 50 лет с момента публикации текста «Трудно быть богом». В 1964 году в издательстве "Молодая гвардия" вышел сборник «Далекая Радуга», где впервые было опубликовано произведение о несуществующей, но все же очень близкой нам планете…

У меня осталось два послевкусия от фильма Алексея Германа «Трудно быть богом». Первое - как у Михаила Булгакова, чувство Пилата, словно не успел договорить с кем-то очень важным о чем-то самом насущном, томительное ожидание утешающего разговора с молчаливым Га-Ноцри. Прошло уже много времени после того сеанса, а что-то странное, как фантомная боль, тянет вернуться туда, на те же ряд и место, чтобы доболеть до конца, дослушать неуслышанное, доузнавать.
А второе послевкусие, словно в «Псалме» М.Чюрлёниса, - вопросное: «Господи! Молю тебя: озари путь мой, ибо сокрыт он от меня… Долог ли будет ещё наш путь, Господи? Или Ты велишь не вопрошать об этом? Но куда идем мы, Господи? Где конец этому пути?» Всверливаться вопросами в скорлупу Замысла? Или принять безответность? Т.е. вопиющее отсутствие ответа... Смысла…

Мысль мечется, нащупывая Румату в сплошной беспросветной серой ночи германовского кино. Кто он? Герой пути? Тогда какого пути - в добро, во зло, в никуда? Или он герой перепутья (выбора из нескольких путей)? А может, тот, кто отбросил выбор, поняв, что «расписан распорядок действий и неотвратим конец пути»?

Мысль мечется, пытаясь отыскать в бесконечно серой тьме жалость и любовь, милосердие Германа. Режиссер с невиданной художественной щедростью, равно не жалея ни жизнь, ни смерть, бьет, рубит, кромсает и крошит, выкручивая жилы и мотая кишки. Но уверена («ибо нелепо»), в его фильме – в его жестоком деянии - нет бесчеловечности, уродства, грязи души, ампутации духа. Есть свет. И есть прощание с ним… Подтекст картины такой, как в самом трагичном послании Фета:
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

Этот огонь у Германа – Румата, т.е. все, что он несет в себе, душа, мысли, плачущая музыка, ненужный миру талант, мечты о правде и свободе. В фильме Румата - единственный настоящий (на выбор: творец, актер, поэт, художник, ученый) в мире серых дел и ночей, тонущем в фарисействе (раболепии, корыстолюбии, низкопоклонстве, страхе, лжи). И это «фарисейство» страшнее кровавой мути, вонючей слизи, расчлененных тел, гниющих останков, червей и прочих «плясок смерти» (под коими разумею не сумеречную невежественную страну Стругацких, а сгущенную, насильно нагнетаемую, тотальную антижизнь Германа). И в финале, где белым бредит поле, где стонет осипший ветер, где берет за горло и душит своею пустой тяжестью снег, Румата – одинокий художник в тотальном безлюдье, в безлюбье. И дар его брошен в пустоту снега, он - никому, ни для кого. Сердце мое полно жалости…

О, как же путает и мучит этот финал! Румата остался, он принял жребий, он гуманист, и текст Стругацких, вроде бы, не обманут… Но мысль все мечется, не в силах прильнуть к одному ответу.
Когда-то цитируемый в фильме Пастернак сказал страшную вещь о Блоке – «святой демонизм». Образ Руматы, как образ Христа в поэме «12», столь же страшно странен. Чистый, но с кровавым стягом. Красный флаг и белый венчик из роз (дудочка и меч). Кошмар злого добра? Кто этот герой в персональной астрономии Германа, на его одинокой режиссерской планете? Может быть, ключ к нему – в молитве другого художника-бога: «Господи, спаси меня, избавь от этих двоящихся мыслей! Не хочу я двух чаш! Единой чаши Твоей, единой истины Твоей жаждет душа моя, Господи!» («Воскресшие боги. Леонардо да Винчи». Д. Мережковский)? Разве не эти же чаши (без просьб о «мимо пронеси») пьет Румата? Просвещение и невежество, божеское и бесовское, звериное и ангельское… Две судьбы, и он одинаково чужд и близок обеим.

Ритм фильма – плутание, кружение. Он как замкнутый круг или как винтовая лестница, чьи ступеньки через все круги ада ведут на абсолютное дно – в самый страшный ад – ад собственного кошмара, одинокости и бессмыслицы творца (или гения, или героя, или мечтателя). А если это так, то на протяжении всего фильма не вонючий труп, не чудовищный гнойник реальности (культуры, социума) разлагается повсюду, а идеалы и идеализм Руматы, его мечты. Главная из которых, возможно, мечта творца о гордом и свободном человеке – носителе искры разума. В финале он хладнокровный призрак, мертвец в стылой белизне снега, что пострашнее зловонной лужи. В мертвом свете своей несбывшийся мечты - мечты бога (на выбор: творца, художника, героя, освободителя, утописта) о человеке. Больше спасать некого.

P.S. Тошка, здесь нужно быть боровом, а не Богом?

Хотел написать много, но не буду. Мастер ещё 10 лет назад показал чудесную страну Бандерию. Даже роль главного героя сыграл свидомый львовец и поклонник "бунтующих пилоток" - Леонид Ярмольник.

По задумке лиц либеральной национальности так должно было быть с Россией.
Сейчас кино-избиение народов России перетекает в реальность на Украине.

Цыплёнок табака стал богом...

Я не знаю, как это оценивать... Фильм я посмотрела неделю назад, и настоятельно не рекомендую на него ходить - это неприятно, мерзко, сложно, противно и отталкивающе. Но я не могу это оставить в прошлом - он засел где-то в голове и с тех пор постоянно там маячит. Не могу сказать, что пожалела, что сходила. Да, от оригинала там мало осталось - можно сказать, что это Стругацкие, увиденные в состоянии глубочайшей, полусуицидальной депрессии, когда хоть какие-то желания надо вызывать только медикаментозно. Зачем автор смотрел через эту жуть - я не знаю, но такое действительно редко где увидишь.

скажу честно

в фильме больше интриги предыстории, чем фильма, которым можно наслаждаться,

сшишком много упора на грязь и кишки, я бы сказал весь фильм это грязь, слизь, кишки, фекалии и прошедшие жесткий отбор лица людей со всевозможными отклонениями от нормы

на каком то этапе возникает ощущение что сцены повторяются

перебор, смотришь и задаешь себе вопрос - "Зачем я это смотрю ?"

и в конце ты этого ответа не получаешь

есть мысли? поделитесь

вы спросите - А философия, а параллели, а скрытый смысл? - все это несомненно можно отыскать, но удовольствия от фильма нет

Советский фильм Фляйшмана 1989 года "Трудно быть богом" стоит посмотреть для сравнения, мне он больше понравился

Мне фильм понравился — но не столько результатом, сколько позволил взглянуть в процесс создания (не съемки) фильма. Ведь, по сути, кино, которое мы здесь посмотрели на экране — лишь полуфабрикат, черновик, который после смерти автора никто не осмелился переделать... трудно быть богом, трудно за бога принимать его решения, трудно смотреть в пустоту и просить помощи, когда знаешь, что все зависит даже не от тебя. Смотреть 3 часа грязь на экране очень сложно, тем более что часто дублируются месседжи. В фильме есть идея, сводящаяся к тому, что как бы ты ни хотел помочь другим вылезти из грязи, кому-то такая перспектива просто не представляется реальной, примерно так же, как нельзя обосновать существование бога (только поверить можно), которому, надо сказать, тоже трудно. И хочется порой своих подопечных то ли по голове постучать, то ли совсем убить, а потом писать многолетнюю исписанную картину с чистого белого листа, вновь самолично заливая все грязными шагами по равнине.

Сюжетов с засланными казачками (в основном, полиция под прикрытием) в кино много, их и корейцы снимали, и америкосы потом перетаскивали... а вот сюжет стругацких про прогрессоров красиво выглядит только в книге самих стругацких, которая здесь является лишь канвой, как «Одиссея» для «О, где же ты, брат», позволяющей довольно свободно наращивать костяк своих идей на несуществующую реальность. Реальность, естественно, у каждого своя. Бог здесь, на деле же, один — это сам Герман, который умер, так и не домонтировав фильм, избавив его от излишне торчащих деталей, а потому, зритель вынужден бродить теми закоулками, которые мэтр понаставил себе, потому что знал, что его творческие поиски не окончены. Сейчас гадать о том, каким был бы фильм, если бы Герман прожил еще пару лет, доснял его и домонтировал, смысла нет — фильм остался таким черновиком, со своей прелестью, особенный и интересный, потому что лично мне, как тоже творческому человеку, позволил заглянуть гению в голову, что, само по себе, уже очень интересно.

Рекомендовать смотреть не буду — шанс, что понравится, низок... разве что есть возможность просто понять. Как фильм, это кино несовершенное и недоделанное, а вот как повествование, весьма интересно, да и хороший повод подумать о жизни, сравнив то, что имеешь, с тем, что имели другие давным давно.

Из письма подруге:
"Ну, Ленка, было это так… во-первых, я не заснула, хотя на часы поглядывала частенько)) рецензию, присланную тобой вчера, я прочитала сегодня (что логично), и хочу сказать следующее: очень правильно написано про невозможную тесноту в кадре, 3 часа мне не хватало воздуха и пространства, вполне физически… не знаю уж, где в этом фильме было дерьмо, а где грязь (благо, он черно-белый) – но меня ни оно, ни кишки, ни кровища особо не смутили.
Как человек, не читавший первоисточник (и это тоже, как мне кажется, плюс), могу сказать, что вчера я толком ничего не поняла, и вообще думала, что коррелятивная пара «понравилось – не понравилось» к этому фильму неприменима, зато сегодня твердо заявляю, что мне:
1.Понравилось, но!
2.Понравилось как человеку, влюбленному в кинематограф как явление и!
3.Понравилось именно как явление в кинематографе))
Рекомендацию «смотреть – не смотреть» дать не могу, рада, что пошла одна, т.к. никто не ныл на ухо «может, пойдем отсюда…» и не мешал впитывать, чтобы потом подумать… а способность этого фильма "впитываться" и забираться тебе во все места сразу отрицать невозможно".

Это уникальный и изощернный продукт. 100% концентрированное УГ. Причем настолько унылое и скучнейшее, что любое самое примитивное творчество больных психоневрологических лечебниц покажется гениальным и увлекательным. И любой, самый убогий фильм, каковых на самом деле 99%, покажется интересным и талантливым. Я ушел после часа просмотра, больше не смог выдержать. Хотя человек 20 из битком забитого кинотеатра 35мм (билеты были все заранее проданы, "случайной публики" не было, пришли одни ценители и киноманы) успели уйти до меня, чем вызвали у меня некоторое чувство зависти)). P.S. Звук настолько неряшливый, да притом это еще и специально так сделано, что что-то из текста можно разобрать только по английским субтитрам. Вобщем нет повести печальнее на свете, чем старческий маразм.
P.P.S. Как Герман дошел до этого УГ:
ГЕНИАЛЬНЫЕ МЫСЛИ ГЕНИАЛЬНОГО РЕЖИССЕРА
"... А суть ненависти в том, что все эти бесчисленные молдаване, украинцы, азербайджанцы, армяне умеют и хотят работать… Местные же хотят ходить пьяными, праздными, за что и получать деньги. Национализм захлестывает Россию"
"Неприятности начались с зачатия. А дальше, понимаешь, страна... Ужасная, голодная, вшивая страна"

"Я прочитал в газете интервью Балабанова с абсолютно расистскими высказываниями. Антисемитскими и антикавказскими. Балабанов не настолько талантлив, чтобы, имея сей свойственный мерзавцам недостаток, мог рассчитывать на мое внимание к нему. Крупным режиссером я его не считал и не считаю. Больше мне о нем сказать нечего"

"Мы никогда не построим дороги лучше, чем во Франции или в Бельгии. Мы никогда не создадим флот сильнее американского. Мы никогда не сделаем своего хорошего автомобиля"

"Имей в виду - никогда ничего из того что можно сделать вне России не надо делать в России!"

"Мы живем в скверном государстве"

"...страна, в которой никогда и ничего не изменится и всегда будет ужас"

"Чеченцы — люди поразительной личной отваги. ...русские — народ так себе"

"Возвращаясь к отцу, скажу: он долго обожал Сталина, уверял, что в жизни не встречал более обаятельного, остроумного человека. И вдруг после войны возненавидел вождя. Когда 5 марта объявили о смерти Сталина, я зашел в родительскую спальню и сообщил новость. Никогда прежде не видел абсолютно голого отца. Он бегал по квартире и приговаривал: «Сдох! Сдох! Сдох! Хуже не будет, хуже не будет!»"

"Тысячу лет Россия была страной рабов. ...И такая безнадега, мрачная. Казалось, что угодно может произойти, но из рабства мы уже не выберемся никогда. Да, как говорится, вы будете смеяться, и вдруг все перевернулось. За каких-то десять ельцинских лет. К Ельцину можно по-разному относиться... Но, по-моему, он дал в руки рычаг – надежду. И с помощью этого рычага все перевернули. Сейчас надежда ушла, растворилась, как вода в песке"

"Вернулись к исходной точке. Теперь убивают демократов одного за другим. И все прекрасно знают, что никто никогда не арестует виновных. Крайне правые — теперь они левые — возвращаются во власть. Могли ли мы себе представить, что сегодня в России пятнадцать процентов населения будут симпатизировать Сталину! ...Все, о чем мы говорим сегодня, это отрыжки прошлого, сталинской эпохи. Мы заражены тем временем. Даже молодые, те, кто родился после 53‑го. Откуда взялись бы скинхеды, прочие ублюдки? Мы потихоньку фашизеем. Сегодня почти любая выпивка кончается разговорами о «черных». Разговор только на эту тему и идет: «хачики» скупили это, «хачики» скупили то. Рестораны — их, рынки — их, стройплощадки — их. А суть ненависти в том, что все эти бесчисленные молдаване, украинцы, азербайджанцы, армяне умеют и хотят работать… Местные же хотят ходить пьяными, праздными, за что и получать деньги. Национализм захлестывает Россию"

"У художественной интеллигенции есть лишь одна идея, высказанная еще до революции: «Мы не врачи, мы — боль». ...У меня даже не боль, а опасение на грани страха: как бы к нам за демократией тихо, в тапочках, не пришел фашизм. Вот ловят скинхеда с битой или ножом, и мгновенно, как в кукольном театре, выныривает прокурор в виде адвоката: «Только не думайте, что это национализм! Тут коммерческая разборка!» Даже если зарезанной девочке 9 лет… Эта пропитанная ненавистью страна была всегда"

"Меня смущает, что страна потихоньку сползает в клерикальность, в дремучий расизм. Вы скажете, межнациональные конфликты есть везде. Допустим. Но нигде после погрома, после того как в одном месте избили армянских ребят, в другом изрезали бритвой чернокожего, не появляется мгновенно на телеэкранах прокурорский чиновник с текстом: "Только не подумайте, что это расизм, это просто детское хулиганство". Это пугает. И клерикальность, подчеркнутую, искусственную порой религиозность у нас насаждают везде"

"Я по матери - еврей... Я долго выбирал для себя религию, конфессию. Выбрал православие, хотя до того колебался: тяготел к протестантизму. Мне казалось, что протестантизм мне ближе. ...А теперь мне страшно от нарастания клерикальности в нашей стране"

"...я был изготовлен в 1937-м году. Поскольку всех вокруг сажали, а многих еще и расстреливали, моя мама принимала героические усилия, чтобы от меня избавиться. Пила какую-то дрянь, принимала ванну из кипятка, прыгала со шкафа"

Большинство населения не в силах понять этот фильм, так и было всегда. Именно об этом невзрачном большинстве и идет речь....
Об ужасах небытия и отсталом развитии в котором и сейчас находиться большинство населения, хотя пользуются благами цивилизации...
Главный герой и спасает ВАС только в средневековье, от мучительной безликой смерти и уничтожения, что бы ваше невзрачные потомства и последователи (хотя хочется надеется на лучшее) смогли бы жить...
Эх вы серость...

Печальная миссия бессмысленно копошашегося на средневековой помойке затерянной планеты малоприятного джазмена (Ярмольник) по заданию анонимных гуманизаторов с земли завершается тем, чем и должна завершиться: всех местных недочеловеков скопом уничтожают.
Чудовищно подробная картина беспросветности этого мира едва-ли предполагает сколь-либо актуальный месседж, кроме давно уже на разные лады преподанный зрителю: человечество бесперспективно как биологический вид. В каком-то смысле это обесценивает титаническую многолетнюю работу великого режиссера.
Очередная попытка подведения итогов эпохи гуманизма и просвещения, при неопрятном исходе коей мы все присутствуем, не чревата ни малейшей надеждой, а посему едва-ли тронет сердце даже самого отъявленного поборника светлого прошлого.
В мире, в котором нет добра, в общем-то и зло бессмысленно.

Алексей Герман как режиссёр снял всего шесть фильмов, все они были чёрно-белыми и все были посвящены событиям более или менее далёкого прошлого. Пётр Вайль, кажется, отмечал, что настоящее Герману чуждо и не интересно. Может быть и цвет картинки был ему не нужен, как был не нужен и даже враждебен звук, классикам немого кино.

Фильм "Трудно быть богом" снимался, а затем монтировался в течение около 15 лет. Задолго до завершения картины Герман сказал, что это будет его последний фильм. До выхода фильма на экраны режиссёр не дожил около года. Впервые он попытался экранизировать "Трудно быть богом" в 1968 г. (роман вышел за четыре года до этого), в связи с "Пражской весной" съёмки фильма были запрещены. Характерно, что в день, когда Герману об этом сообщили, он познакомился со Светланой Кармалитой, которая впоследствии стала его супругой и соавтором, в том числе и сценария "Трудно быть богом".

Так уж повезло произведениям братьев Стругацких с экранизациями, что оные либо оказываются пошлыми и слабыми и заведомо не дотягивают до уровня литературных первоисточников ("Чародеи", "Трудно быть богом" Петера Фляйшмана и "Обитаемый остров" Бондарчука) либо за дело берутся Большие Режиссёры и создают собственные великие произведения, едва имеющие отношение к оригиналам, как случилось со "Сталкером" Тарковского и "Трудно быть богом" Германа.

Фильм Германа - вполне самостоятельное произведение. Действие построено вокруг дона Руматы Эсторского, землянина, обитающего на планете и в государстве, находящимися в глубоком средневековье. Иногда дон Румата встречается с другими землянами, работающими здесь же, и в них, как и положено, не видно ничего, что отличало бы их от местного средневекового, то есть грязного и оборванного, населения. Один из ключевых персонажей романа Стругацких, дон Рэба, присутствует и здесь, однако не выглядит особенно жутким, как должен бы, а скорее каким-то противным. Эту роль исполняет Александр Чутко, памятный по главной роли профессора Пахомина в короткометражке Михаила Местецкого "Ноги - атавизм". Среди явных несоответствий роману - барон Пампа дон Бау как-то буднично и нелепо гибнет при неясных обстоятельствах, в кадре лишь появляется его тело, утыканное стрелами как подушечка-игольница. Роль Пампы исполняет Юрий Цурило, сыгравший главную роль в предыдущем фильме Германа "Хрусталёв - машину!". Доктор Будах, который в романе Стругацких предстаёт опередившим свою эпоху гуманистом и провидцем, здесь оказывается вполне типичным сыном своего времени, мало чем отличающимся от своих преследователей. Кстати, об актёрах. Учитывая феноменально многолетнее производство фильма, неудивительно, что далеко не все участники съёмок дожили до выхода фильма на экран. Среди них - скончавшийся в 2009 г. Леонид Соломонович Ривман, снявшийся в одном из эпизодов в роли запертого в клетку несчастного. Леонид Соломонович, 1914 г. рождения - легенда Ленфильма. Он успел побыть личным киномехаником Кирова и принимал участие в создании фильма "Чапаев".

В картине Германа сюжет вообще, кажется, отходит на второй план, уступая место заполняющей экран чавкающей навозной жиже. При этом фильм смонтирован так, что даже не понимая сути происходящего, оторваться от экрана невозможно, это состояние сродни гипнозу. Очень важную роль в этом эффекте погружения играет звук. Неспроста на озвучание фильма ушла большая часть времени его эпического производства. Речь в первую очередь о шумах. Это то самое чавкание, скрежеты, плевки, вываливающиеся булькающие внутренности и тому подобное. Кстати, таким же скрежещущим и брякающим был и "Хрусталёв - машину!" Вспомнив об этом сходстве двух последних картин Германа, уместно вообще рассмотреть связи "Трудно быть богом" с другими картинами.

Бросающееся на глаза разительное сходство самой ткани киноматериала - с картиной Александра Сокурова "Фауст". Там тоже ничего не понятно, но кругом сплошное средневековье и струящиеся по экрану кишки. При этом, влияние картины Сокурова на картину Германа можно смело исключить, ибо к моменту выхода на экраны "Фауста" "Трудно быть богом" уже был по большей части отснят. Другая картина, которая могла оказать некоторое влияние на художественные решения Германа - "Убить дракона", Марка Захарова. Действие этого, незаслуженно забытого фильма тоже происходит в "абстрактно-притчевом средневековье", там тоже всё очень грязно, жестоко и безысходно. Смерть и страдания в картине Германа показаны буднично, как обычное дело, рутина, без всякой экзальтации. Это уже было в "Проверке на дорогах" и в "Мой друг Иван Лапшин". В сущности - какая-либо экзальтация Герману вообще абсолютно чужда. Зато он всегда был очень внимателен к деталям, проявлением чего является и скрупулёзная работа со звуком. То есть "Трудно быть богом" закономерно является апофеозом германовского стиля, логично и достойно венчает созданную им галерею великих работ.

Алексей Герман относится к немногочисленной плеяде режиссёров, появившихся "сразу". Студенческая работа Артавазда Пелешяна множеством критиков была признана гениальной. Познакомившийся с фильмами Пелешяна, Годфри Реджио вышел из монастыря после более тридцати лет, которые там провёл, и создал свою трилогию "Кацци", которая изменила картину мировой кинодокументалистики. Дебютная картина Отара Иоселиани "Листопад" сразу поставила его в ряд киноклассиков. Флориан Хенкель фон Доннерсмарк получил "Оскара" за свою первую полнометражную картину "Жизнь других". Алексей Герман тоже стал великим, начиная с его первого фильма "Седьмой спутник", 1967 г. и так за всю жизнь ни разу и не облажался. Главным преступлением режиссёра перед зрителем и вообще перед обществом, в котором он жил, несомненно является его преждевременный уход.

Это фильм. Не попкорн. Не жевачка для мозга. Не легенда-ура-ура-17 и не срубим-еще-денег-вий. Его можно любить, но тогда придется пояснить, или ненавидеть и честно есть за что. Но, в отличии от заполонивших экран лубочных поделок или патриотичных пасхалок он пытается поговорить с мозгом, с ощущениями, с воображением.
А не прекрасно, потому что местами душа фильма теряется. Но потом возвращается и это очень-очень хорошо.

Мифы вокруг «Трудно быть Богом» подняли это кино на пьедестал ещё в процессе ЕГО 15-летнего создания. Уход из жизни до окончания работы над картиной последнего из соавторов литературной основы и режиссёра возвели фильм в статус святыни.

Ограниченный показ в одном кинотеатре у чёрта на рогах ещё чётче обрисовал нимб – к святые нужно идти паломником, одев рваньё, ползти на коленях. Нельзя прикоснуться к Богу, заскочив в храм по пути из офиса домой, на ходу поправляя галстук.

И вот он – фильм-завещание, фильм-предсказание, письмо в будущее, письмо в вечность, сама Вечность. «Оставайся с нами на веки вечные» – призыв мёртвых двойняшек из кубриковского «Сияния» звучал в ушах во время просмотра. Никакие это не «Хроники арканарской резни», это самое что ни на есть «Трудно быть Богом». Другого названия быть не может... Полностью читать на сайте StrangeFilm.org

Фильм Германа неожиданно оказался именно тем фильмом, который мне сейчас просто необходимо было посмотреть. Конечно, мне очень помогли отзывы сходивших и увидевших, тот чёрный пиар, что окружил фильм, как ветхозаветное облако. Я как бы взошёл к этому фильму на чужих муках. Я был хорошо вооружён, перед просмотром не ел, ожидал самого невыносимого позорища сошедшего с ума гения. А увидел настоящее, большее кино.

Действительно на «Трудно быть Богом» нужно настраиваться. Нужно смириться, как пред лицом Бога на Страшном суде. Заранее принять, согласиться, быть готовым увидеть то, что увидишь. Но, на мой взгляд, «Хрусталёв, машину!» более антизрительское кино.

Сюжет здесь дело десятое, и там где он появляется, где проступают Стругацкие, он немного «падает», спускается со своей высоты. Это ожившая живопись, картины Босха и Гойи, как бы дошедшие из средневековья до наших дней документальные кадры. И всё это в манере позднего Германа. Из кино-аналогов в первую очередь, конечно, вспоминается «Андрей Рублёв». Но «Рублёв» происходит на земле, где «в самый тёмный час ночи прозревается утро». А фильм Германа – в аду. И никакого утра.

Три часа ада. Причём самого адского ада, какой я, пожалуй, видел в кино. Даже «Сало…» отдыхает. Ада, в котором оказываются зрители вместе с главным героем. Христианство учит, что за наши грехи страдает Бог. Это и происходит в фильме. Страдает «Бог», а остальным существам бывает физически больно, но они «здесь живут».

Однако по ходу фильма возникает странный эффект. Происходит какое-то внутреннее успокоение. Ты как бы трезвеешь и очищаешься. Я бы не назвал это катарсисом, но некое терапевтическое воздействие, воздействие от противного (в данном случае, в буквальном смысле слова), фильм лично на меня оказал. Я бы даже сейчас многим, в России и на Украине (да что там многим, желательно, всем) прописал просмотр этого фильма. А некоторых бы насильно запер с Германом.

Герман создал то кино, с которым я давно не встречался и которого мне не хватает. Настоящее, большое кино от настоящего, большого художника. А не его имитации в виде унылого фестивального говна.

Долго решала - пойти или нет, так как, как правило, книга всегда оказывается сильнее экранизации (за очень редким исключением), да и описание Средневековья, в том числе и в книгах Умберто Эко, на чье мнение о фильме, опирается большинство рецензий, не настраивает на позитивное мировосприятие...
Фильм странный, не скажу, что непонятный или тяжелый, просто не похожий, не похожий на то, что давно снимают российские режиссеры - на жалкие плагиаторские попытки "а-ля Голливуд"...
Я не жалею, что пошла на фильм, но однозначно так и не могу сказать, понравился он или нет, какое оставил впечатление - скорее сумбурное, вопросов больше, чем ответов.
Половина зала ушла через минут 30, еще часть публики вышли через час, досидели до конца человек 10. На афише нужно было крупными буквами написать "для не читавших книгу - вход воспрещен..."

Чистосердечно признаюсь: я поклонник творчества братьев Стругацких. Не всего целиком, но повесть "Трудно быть богом" в числе любимых, перечитана много раз. А также чистосердечно признаюсь: я поклонник творчества Алексея Германа. Не всего целиком, Но "20 дней без войны", "Проверка на дорогах" пересмотрены неоднократно.
"Хрусталев, машину". Вот тут некая незадача. Имею привычку сложные для восприятия, неоднозначные фильмы пересматривать, пока не дойдет. "Хрусталева" тоже хотел. Но не смог. Вот чувствую, что нужно, просто обязан из самоуважения. А кнопку на пультике от плеера нажать не могу. Как говаривал некий Рэдрик Шухарт: нет, кидать туда гаечку я ни за что не стану. Так и остался болваном, фильм не пересмотрел и не оценил по достоинству.
Умер великий режиссер. О мертвых хорошо или ничего. А уж о нем-то - подавно. Могу и помолчать в тряпочку. Но фильм-то вышел, его 14 лет многие так ждали-ждали-ждали. А теперь пишут-пишут-пишут, говорят-говорят-говорят. Так чего уж скромничать. Все равно ведь и без меня найдется поганец.
Какое-то не такое начало вышло. Попробую еще раз.
Фильм Тарковского "Сталкер" смотрел много раз. В разное время понимал по-разному. Но эмоция всегда одна и та же: любовь-ненависть. Потому что Тарковский гениально исковеркал прекрасный текст Стругацких. Когда смотришь, надо либо забыть про "Пикник на обочине", либо вообще не смотреть. Но Тарковский все же исковеркал гениально, не за что его судить.
Упрекать, Господи, прости, покойного Германа в том, что он что-то исковеркал, тем паче нельзя. Он вообще ничего не коверкал. Стругацкие для него были где-то как-то вне поля зрения и вектора намерений. Значит, и претензий быть не может. Да и вообще я противник упрекать режиссеров за то, что они сняли свой фильм не по букве лит. произведения. Имеют право. Но вот Герман... Я не задаюсь вопросом, что же именно он снял? Я задаюсь вопросом - зачем? А ответ напрашивается на вопрос - почему. Потому что хотел и мог? Так, что ли?
Когда-то давно в студенческом трудовом лагере некие кретины бросили кило дрожжей в общественный нужник. На улице жара. Через три дня лагерь пришлось спешным порядком эвакуировать. Они тоже хотели и могли. А надо было?
Убей Бог, я не провожу никаких параллелей между теми кретинами и выдающимся, талантливым режиссером. Но против воли параллели навевает результат. В неотесанных и беспардонных интернетах его нередко обозначают, как "кипение говн". Только в студлагере сие случилось в прямом смысле, а в фильме - в глубокомысленно-художественном.
"Хрусталева" я пересматривать не стану никогда. Не потому, что такой художественный прием, как неразборчивый звук меня не вдохновляет. И уж точно не из-за авторской трактовки темы. С трактовкой я согласен. И не из-за жестокости некоторых сцен. Пересматривать не буду, потому что в течение всего фильма я ощущал легкую мозговую тошноту. Иначе это состояние определить не могу. И почувствовать ее еще раз нет никакого желания.
Но в "Трудно быть богом" эта тошнота ума просто невыносима. Я не кисейная барышня, супер-натурализмом меня не проймешь. Дело не в нем. Невыносимая тошнота в голове возникает от картины в целом. Кажется, что все приемы кинематографа, использованные Германом, работают именно на это. Избавиться от этого ощущения невозможно.
В отличие от "Сталкера" - "Пикника", идти на "Трудно быть богом", не прочитав книгу, рискованно. От Стругацких там мало что осталось, но хотя бы какая-то общая ситуация. Но и этого кто-то может не уловить. Потому что изрядную часть фильма текст совершенно неразборчив. Понятия полифония и скверный, неразборчивый звук существовали каждое по отдельности задолго до Германа. И лишь он, начиная с "Хрусталева", отчего-то решил, что это одно и то же.
Читал, что на показе в Риме случился курьез: некоторые зрители вообразили, что действие фильма происходит... в русском средневековье. Они, конечно, как объясняет Задорнов, все тупые. Но, если бы я книги не читал, тоже, наверно, мог бы что-нибудь экстравагантное вообразить. А ведь в Риме поверх словесной каши, на сколько мне известно, шли субтитры. Германовскую "полифонию" они, конечно, передать не могли, но смысл - гораздо лучше, чем оригинальная звуковая дорожка. А на просмотр в Риме все-таки пришли люди не вовсе далекие от кино. Радует, что хоть Румату со Стенькой Разиным не перепутали.
Про грязь, кровь, и внутренности, в которых рецензенты находят параллели с Босхом, позже. У Стругацких, если читать внимательно, атрибуты Ада тоже вполне отчетливо присутствуют. Но они фон, на котором разворачивается драма. Так вышло, что в жизни мне тоже довелось повидать кое-что, смахивающее на Ад, иметь оружие, но не иметь возможности с его помощью что-то изменить.А ведь ужасно хотелось. Румату я понимаю на все сто. Его духовный "поход" от блистательного псевдо-дона, хладнокровного и профессионального прогрессора-разведчика до, если можно так выразиться, мясника во имя справедливости - это и есть основа повести. Там - драма человека в Аду, человека с его душой, страстями, силой и слабостями.
У Германа основу фильма составляет именно то, что у Стругацких служило фоном, поводом для драмы, проявления силы, слабости, страсти, раздирающих противоречий. Но у Германа, хоть и отдадим должное игре Ярмольника, почти нет ни человека Антона-Руматы, ни его души, ни всего прочего вышеперечисленного. Три часа "фона". Три часа бессмысленного блуждания по Аду. И, по сути, больше ничего. Концептуальный диалог Руматы и Будаха в повести на ее фоне звучит чеканно, бьет в цель. (Хоть, в сущности, и попадает в пустоту.) Этот же слегка измененный диалог в фильме на его фоне звучит никак и, на мой взгляд, вообще никуда не попадает.
Что же у Германа взамен трагического общения бессильного смертного с бессильным "богом"? Ну, можно вспомнить известное: "Из грязи мы вышли, грязь есьм и в гряз канем". Это хотел донести до зрителя автор? (А ничего иного на ум не приходит.) Но, во-первых, истина мало что не бесспорная, так еще и не первой свежести. А, во-вторых, чтоб хоть ее донести до зрителя, надо, чтоб зритель фильм досмотрел. Я досмотрел. В почти пустом зале, который в начале сеанса был полон. Одна женщина с криком убежала в самом начале. Что с нее взять, нежный пол. Которые оказались не такие нежные, те рассасывались постепенно и без криков. Так что всю самобытность, новаторство худ. метода и пр. эпохальные достоинства, о которых пишут многие рецензенты, вместе со мной мало кто оценил. Но и я не оценил, к великому сожалению.
Тех, кто пишет о реалистичности и выпуклости всяких мерзостей в фильме, должен разочаровать. Они не видели, как нечто подобное выглядит на самом деле. И какие чувства вызывает.Все несколько иначе, чем в фильме. Очередной пример того, что натурализм в искусстве и реальность - не всегда одно и то же. Потрясаться видом дерьма, кишок и крови как художественным приемом, отражающим дикость быта и нравов, у меня не получилось да и желания не было. Уверен, многим хватило бы поскромнее, как у Стругацких. А те, кто потрясаются, пусть благодарят Господа, что не в курсе, как оно наяву.
Любопытно читать многие рецензии: в них полно общих слов и почти никакой конкретики. Никто не решается сделать "разбор полетов"? Боятся оскорбить светлую память мастера? Мало что поняли в столь сложной картине? Переваривают и размышляют, как бы поглубже копнуть?
Как-то читал интервью Германа в связи со съемками, где он сильно серчал: мол нет нигде хороших постановщиков спецэффектов, ни у нас, ни даже в Чехии. Невозможно снять аутодафе, или как стрела пронзает насквозь человека. Даже резню поставить никто не может. (Читал где-то, что именно по этой причине Герман отказался от съемок финального побоища, хоть в одном из первых вариантов сценария, прочтенном мною, побоище в определенной степени предусматривалось.)
Герману на его сетования ответил его более молодой коллега. Мол, сейчас совершенно не обязательно при съемках аутодафе натурально жечь человека, пусть и в огнестойком костюме. Огонь разводится вокруг на высоту щиколоток, а остальное делает компьютер. Нечто подобное и со стрелами.
Как бы пустяк. Мнения мэтра, привыкшего снимать "в живую" и молодого любителя виртуала. Но почудилось мне тогда в этих текстах нечто большее. Однако, судить было преждевременно.
А после просмотра вспомнились интервью и отзыв, и зародилась одна мысль, которую я теперь постоянно думаю.
Я и раньше знал, что мир часто бывает дерьмом и человек не реже бывает им же. И ничего с этим не поделать. Заметьте, я знал все это до фильма. Что же я узнал после? Ничего нового. Одни догадки. Например о том, что выдающийся режиссер под конец жизни, быть может, не просто не признавал компьютерных спецэффектов, а ничего не понимал в способах их создания. Быть может, мастер не понимал и что-то большее? Не запутался ли он в осознании мира, жизни, людей, киноискусства и самого себя, наконец? Не потерялся ли в громадье собственных идей и замыслов? И первый звоночек, возвестивший об этом, не исключено, прозвучал еще в "Хрусталеве".
На международном кинофестивале "Хрусталева" сперва встретили прохладно, и режиссеру даже пришлось выступать с разъяснительной речью, которая прохладу как бы развеяла. Ведь что они, "забугорные", понимают в нашей жизни и нашем искусстве?!
Но в "Трудно быть богом" тот звоночек для меня грянул набатом. И стало обидно, что этот колокол прозвонил по такому художнику, как Герман.
С печалью констатирую: фильм к просмотру никому рекомендовать бы не стал. Даже не потому, что он не для слабонервных. А потому что я до сих пор не могу понять - для кого он вообще? Лучше прочесть повесть Стругацких и пережить мудрую и напряженную человеческую драму, чем бессмысленно шататься по Аду даже без латинского сочинителя в роли поводыря.

P.S. Светлана Кармалита:

"Он (Герман) считал, что «Проверка на дорогах» слишком прямолинейная картина, например, хоть граждански это очень хороший фильм. Но это кино. Крепкое, но кино. А дальше пошли поиски уже совсем другого. Это уже не совсем кино."
http://vozduh.afisha.ru/cinema/svetlana-karmalita-oni-nichego-ne-ponyali/

Вот я и подумал: может, вся наша полемика не совсем про то? Или вообще не про то. Мы же про кино. А в "Трудно быть богом" - "поиски уже совсем другого." Только мне не понятно, зачем в кино снимать "не совсем кино", а на концерте играть не совсем концерт? Тут какой-то рискованный перспективный ряд выстраивается - вплоть до не-совсем-пирожков вместо пирожков.
Чем больше думаю об этом фильме, чем больше читаю о нем, тем больше вопросов и меньше ответов.

P.P.S. И ведь пересмотрел я фильм на видео спустя пару месяцев - чтоб первое впечатление не накладывалось на последующее. Неторопливо, вдумчиво, перематывая туда-сюда отдельные эпизоды, чтобы уж въехать, так въехать. И отчасти въехал, как мне кажется. Впечатление, впрочем, не улучшилось, а стало еще более удручающим. Под этой рецензией масса замечательных коментов, в которых сказано столько, что и добавить нечего. Поэтому добавлю не много. При более внимательном просмотре открыл для себя, что у Германа от повести Стругацких присутствует изрядно. И сюжетные ходы, и персонажи, и отдельные коллизии. Если продраться сквозь визуальные и нарочитые речевые выкрутасы, можно увидеть многое из первоисточника. События разворачиваются, как в повести. Даже детали воспроизведены. Барон Пампа в стычке с серыми вращает над головой двуручный меч. В повести Румате это напоминает ротор вертолета. Правда, стычки как таковой нет, да и барона, в сущности, тоже. А меч он вращает просто идиотски, как палку на веревочке. И про конфликт с баронессой он лепечет текстом Стругацких. И даже капитан серых, как и в повести, "стучит" Румате. И встреча с Рэбой после переворота черных та же самая. И даже "браслет свободы" Румата забирает, как в литисточнике, только один, а не пригоршнями.
Более того, авторы сценария, несомненно, читали, предисловия Сергея Переслегина к одному из собраний сочинений Стругацких. Это ведь именно у Переслегина выдвинута версия, что убийство Киры подстроил Арата Горбатый, чтоб довести Румату до точки кипения, после которой он включится в драку. В фильме озвучена именно эта версия.
Так что вынужден признать свою неправоту, когда писал, что от Стругацких в фильме ничего нет. Есть и довольно много. Вопрос лишь в том, КАК это подано. А так и подано, что даже не сразу понимаешь: формально Герман много взял из повести.
После повторного просмотра зашкалило ощущение нелепой невнятицы, кривляния всех, всего и вся, за которыми вполне очевидные элементы повести не различаются, т. к. поданы как бы за кадром, мимоходом, почти вне ткани фильма, вне его смыслового содержания.
Мне показалось, беда в том, что Герман воплотил именно этот свой замысел совершенно неподходящим, просто невозможным в данном случае методом. Да, своим, самобытным, пусть и доведенным до уродливого гротеска и не смешной, а отвратительной самопародии. Но совершенно не годным в данном конкретном случае. Не годным не для экранизации, а именно для воплощения собственных замыслов режиссера. Повторю, ощущение тотального кривляния, нарочитости напрочь убивают те идеи, которые, как мне показалось, хотел отразить автор. Автору изменило профессиональное мастерство, художественное чутье. И он принялся то ли картину писать малярными кистями, то ли не струганный забор разрисовывать кистью художника.
Еще одно. Кира. У Стругацких она появляется буквально в паре эпизодов и подана несколькими штрихами. Но понимаешь: на фоне этой реальности именно из-за ее гибели, единственного "луча света в темном царстве", Румата сходит с катушек. Она убедительно выполняет функцию соломинки, сломавшей спину верблюду.
Киноверсия этой линии меня сильно озадачила. Если Румата все же остается "богом", и его "сердце полно жалости", то как вообще животное по прозвищу Кира, почти такое же, как и остальные, могло пробудить в нем трепетные чувства? А если Румата сам основательно оскотинился, что в его образе очень даже просматривается, то какого рожна он так возбудился, когда в его замурзанную и довольно отталкивающую самку воткнули пару стрел? Полно других таких же кругом. Обидно и за литературную Киру, и за Стругацких. А как это виделось режиссеру и как им понималось, даже размышлять не хочется. Что сделал, то и сделал. Много чего еще похуже в фильме сделал. Нечего к частностям привязываться.
Убедился я в печальном факте. К концу своей творческой карьеры Герман окончательно потерял связь с тем, как снимается современное кино. В фильме практически ни единого трюка или спеэффекта. Боже упаси, я и не ожидал увидеть в ТББ элементы какого-нибудь Человека-паука. Но нельзя же такую картину ставить без единой схватки. Нельзя показывать барона Пампу лихо скачущим на коне из плена и тут же валяющимся на помойке истыканным стрелами - без визуального перехода, под короткий закадровый комментарий. Я уж не задаюсь вопросом, зачем надо было его убивать. Наверно, затем, что кругом грязь, дерьмо, безысходность и безнадега. Тут нет места всяким раблезианским Пампам. Сказано же, не случилось Возрождения.
И последнее. В романе Стивена Кинга "Порождающая огонь" опущена сцена, как девочка-пирокинетик в буквальном смысле в дым разносит злокозненную Лавочку и ее тружеников. Об этом лишь упоминается в финальных диалогах. Точно так же и с резней, учиненной Руматой, в повести Стругацких. Но у литературы и кинематографа все же разные законы. Зрители фильма по Кингу лишились бы катарсиса, а фильм стал бы куцым, если бы в его финале не было детально воспроизведено возмездие "девочки-огнемета". А кому подобные сцены, да еще с участием ребенка, не нравятся, те могут просто не смотреть, а даже и посмотрев, обругать и по-своему оценить картину. Делов-то.
Но даже при Германовском стиле, подходе и решении в ТББ просто невозможно было обойтись без того, чтоб Румата не снес на экране пару мерзких голов. Это не моя кровожадность и не испорченность Голливудом. Это, извините, как бы закон кино. На экране нельзя пропускать кульминацию, заменив ее омерзительным и совершенно бессмысленным выпусканием кишок во всех подробностях, а также последующей болтовней.
Не хотел пересматривать фильм. И не надо было. А теперь - только возросшее чувство разочарования.