Фильм

Необычный день

Недавно посмотрел "Необычный день". Изумительный фильм. Изумительно выдержан тон, сдержанный, почти лёгкий, очень негромкий и оттого особенно проникновенный.
Пересказывать смысла нет, как это почти всегда бывает с гениальным кино, где смысл, безусловно, не в сюжете, а в том, что все очень живые и очень настоящие, в том, что от тебя ничего не хотят и ничему не учат и в том что ты после просмотра фильма долго еще ходишь просветленный и задумчивый....

Актеры играют великолепно, сценарий чудо, режиссер большой умница. Рекомендую всем.

«Необычный день» от автора знаменитого "Бала"- история «скучная», камерная – чуть ли не в буквальном смысле – разворачивается в двух квартирах, в контексте происходящего похожих на тюремные камеры, окнами друг напротив друга, в кадре почти весь фильм только два героя, он и она. 1938 год. Фюрер приезжает в Рим, встречается с дуче, с итальянцами, римлянами, которые все, поголовно, фашисты. Сегодня слово «фашист» приобрело настолько негативный окрас, что когда произносишь слово «фашисты» - в голове возникают картины замученных гестапо, молодогвардейцы с отрубленными пятками, сжигаемые эсэсовцами белорусские хаты. В 1938 году слово «фашисты» вызывало в голове среднего итальянца следующие образы: единение, единство, единая нация, мы вместе, счастье, уверенно смотрим в будущее, они нехорошие против нас хороших, счастье, подтянутые мужчины, улыбающиеся женщины, парады на площадях, радостный семейный завтрак, бодрый звонкий голос диктора в радиоточке, счастье. Счастье главное, счастье! Люди счастливы. Единственный фильм, который также честно показывает те тридцатые, это «Триумф воли» Лени Рифеншталь: кто видел, знает – там весь фильм счастливые, сияющие лица радостных, уверенных в себе и в других немцев. Обычно же антифашистские фильмы идеологически заточены на показ сумрачных сторон той действительности, и возникает когнитивный диссонанс: что ж тогда итальянцы и немцы нашли в фашизме и нацизме, если все было так плохо? «Необычный день» - фильм самый честный из ряда похожих, он про счастье Италии, про счастливых римлян, счастливую семью, про счастье, которое, как в том чеховском одноименном рассказе, похоже на счастье тупых пасущихся коров или овец. Вот оно счастье, правда, Забава? Читал в воспоминаниях одного немецкого автора, как он презирал своих соотечественников в 1946 году, когда те признавались якобы (т.е. врали), что им, мол, с самого начала казалось, что-то тут не так, что они вовсе не были счастливы, а просто старались быть как все. Зачем же вы врете, спрашивал немец – ведь я тоже помню то ощущение в Мюнхене, когда в толпе, слушавшей Геббельса и Гитлера до прихода их к власти, чувствовал всеобщее национальное единение, и это золотистое тупое счастье, разливающееся по всему телу.

Этторе Скола и рисует один счастливый день счастливой римской семьи, со счастливыми детьми, счастливым мужем-фашистом, женой, восторгающейся Муссолини. В фотоальбомах счастливой семьи мальчик в фашистском лагере, глава семьи с дуче, дочки на парадах. Этторе Скола показывает счастливое солнечное утро, семья фашистов завтракает, все, кроме домохозяйки (Софи Лорен), отправляются на большой триумфальный парад в честь приезда в Рим фюрера. С самого утра и до самого конца фильма не прекращает звучать радио. Непрекращающийся гул радостных голосов, звонких хоров, нацистских маршей, звуков, музыки, цокота сапогов по площади, вся нация едина: передача звучит для тех, кто, увы, к несчастью, не смог быть в это время на площади. Это – саундтрек фильма. Пока в кадре происходит разное, за кадром звучит радиопередача, которая может свести с ума. Передачу слушает героиня Софи Лорен, усталая, рано постаревшая домохозяйка, которая верит Муссолини, любит его, и радостно глотает его высказывания про то, что женщины не могут быть талантливы, и их место на кухне, их роль – поддержка мужа, и много-много детей. Ей надо сделать уборку в квартире. Однако она устала. В довершение всего из клетки улетает говорящий скворец, и садится на подоконник напротив. Там, в окне виден герой Марчело Мастрояни, стареющий ведущий итальянского радио, который, как выяснится позднее, был уволен за что-то там не хорошее (догадка о его еврейском происхождении не верна – он гей, и это не то, чтобы спойлер). За это нехорошее его сошлют на остров Сардиния. Так ваш покорный слуга узнал о том, что благодаря борьбе Муссолини с гомосексуалистами, или «дегенератами», сосланными на остров в Адриатическом море (в реальности о-в Сан-Домино) была создана «первая гомосексуальная община в стране», где мужчины могли не скрывать своей ориентации. Не было бы счастья, да несчастье помогло! Впрочем, фильм не об этом.

Далее следует собственно сам фильм, о котором рассказывать бессмысленно, потому что весь рассказ можно перевести одной строкой: «Мужчина и женщина общаются, пытаясь найти общий язык. Встретившись как два одиночества в океане бушующей счастливой фашистской толпы – они бессознательно тянутся друг к другу. Занавес». Саундтрек гудит немецкими маршами, криками знаменитого оратора. В кадре гениальный оператор Паскуалино де Сантис виртуозно снимает чеховскую камерную беседу двух одиночеств в двух интерьерах, где, казалось бы, камере вовсе не развернуться. Камера с самого начала снимает длиннющий план без единой склейки, знакомя зрителя со счастливой фашистской семьей: как те просыпаются, встают с постели, одеваются, моются, завтракают. Камера самый конец снимает также без склейки одним длинным планом – влетая как скворец в окно квартиры героини Софи Лорен и следя, как она закрывает книжку, выключает свет в комнатах и ложится молча в гнетущей тишине спать. Между двумя длинными планами – формально безупречное, визуально восхитительно снятое и философски – экзистенциально-жуткое кино. Авторы «Необычного дня» по мастерству владения пространством и временем, мастерству расстановки героев в этом ограниченном пространстве в условиях ограниченного времени – не уступают автору «Окна во двор». Кроме того, в фильме есть, вот парадокс-то и черная ирония! – одна из самых чувственных сцен секса в истории кино – между стареющей домохозяйкой в мешковатом халате и гомосексуалистом. Сцена, как будто нам этого мало, озвучена при этом той самой радиоточкой: во время оргазма наших героев фашиствующий Рим, там, на площади достигает явного экстаза единения всех со всеми, и абсолютного счастья. Еще в фильме есть третья полу-главная героиня, так, «вахтерша», тётка, бабушка, которая тоже, конечно, фашистка, и за всеми следит, все-то сплетни жильцов знает на зубок, и присматривает за неблагонадежными.

Можно многое написать о том, что узнала героиня Софи Лорен в этот счастливый (от противного) день, услышав от ее сразу ставшего другом соседа разные оппозиционные разговорчики. Можно многое написать о взглядах на политику гея. Но ограничусь одним моментом. Она говорит ему раздраженно: «Все-то вам критиковать! Все-то вам не так! Вечно вы против! Всё о каких-то свободах говорите! Правильно вас выгнали с радио! Правильно предупреждали меня, чтобы я с вами была настороже!» Он отвечает: «Да дело не в том, что я против фашизма! Дело в том, что фашизм против меня!» В ее и его словах – вся картина нашей с вами действительности. Каждый кадр, каждая мизансцена, диалог – архитектурно и литературно продуманы, и нарисованы, написаны чертежником и поэтом. Ничего лишнего. Лучше местами и вовсе обойтись нам без слов. Тишина. И молчание. В кадре двое. За кадром счастливо звучит и орет осточертевший и зрителям, и этим двоим фашистско-нацистский парад. Что тут еще можно добавить? Его вышлют на остров, он хотя бы не останется один-одинешенек, будет, вероятно, не так уж несчастен в компании таких же как он «извращенцев». А как же она? Она сидит сумрачная, молчаливая вечером, когда за счастливым (а как же!) ужином семья обменяется восторженными впечатлениями: ах, какой фюрер у немцев! ах, как немцы умеют маршировать, нам учиться еще и учиться! Вся семья сочувствует матери и жене, что оставалась дома. Муж все также строг с ней, равнодушен, и, как и дети, невероятно счастлив: у него хорошая работа, любовница, дети, жена, и цель, и уверенность в будущем. У нее – ничего, кроме книжки в серванте да скворца говорящего. И что самое хреновое, этот проклятый гей-оппозиционер отобрал у нее еще вчера такое тупое, животное счастье! Ее уверенность в будущем, единение всех со всеми, пусть даже она и знала, что нелюбима, и муж изменяет ей! Ну, зачем он, гей, это сделал? Сволочь поганая. Скушно мне, скушно! – воет она про себя, пока все вокруг невероятно счастливы. И она бы хотела снова вернуть это чувство покоя стада, только где ж его взять теперь? Если угодно, она даже не совершала экзистенциального выбора, да и гей собственно тоже. За него выбор сделало общество, вытолкнув его вон. За нее – выбор сделал сосед, сделал нечаянно, да чего уж теперь говорить. Но теперь, когда ей вдруг открылись глаза, что черное это черное, и белое – белое, и наоборот никак, что бы там не орали по радио, - ей придется еще целых семь скушных лет существовать вне всех и всего, одновременно обитая внутри. Целых семь долгих лет в состоянии животного покоя коровой лежать на лугу и, что самое отвратительное, притворяться счастливой.

Еще один яркий, мощный и точный, как пуля снайпера из движения Сопротивления, фильм Этторе Скола, созданный в самый разгар его «золотого периода» творчества. Конец 30-х, вся Италия заражена вирусом фашизма, отцы поднимают тосты в честь Геббельса и Муссолини, мечтают назвать детей Адольфо (если будет сын), а дети же наперебой расхваливают внешний вид толстых генералов и пытаются оказаться как можно ближе к выступающим нацистам во время фашистских парадов, чтобы все внимательно рассмотреть. Одна из таких встреч происходит в этот праздничный, необычный день, объявленный национальным праздником в честь прибытия верхушки нацистской Германии к своей «младшей сестре» - фашистской Италии. Все члены семьи Антуанетты (София Лорен) отправляются на праздничный парад, чтобы «потом, годы спустя, можно было сказать, что мы там были». Сама же она остается одна дома и случайно знакомится со своим странным соседом Габриэле (Марчело Мастрояни). Она собирает альбом высказываний и фотографий Мусолини. Он – гомосексуалист и антифашист, которого за это убрали с радио. Что может быть общего у них? Только этот один необычный день, который навсегда изменит их жизнь.

У итальянцев есть много замечательных фильмов, которые довольно необычно и оригинально представляют ситуацию, сложившуюся в стране во времена Второй Мировой войны. Это – еще один из таких прекрасных фильмов, хотя Скола очень в этом был силен и много его фильмов так или иначе рассматривает и оценивает проблему внутренних течений в Италии в годы фашизма. В этот раз режиссер и сценарист выбирает весьма тонкую и сложную, но сработавшую блистательно, схему. Действие картины не выходит за пределы дома, на протяжении трех четвертей в кадре только Мастрояни и Лорен, но мы, как и герои, можем четко и ясно слышать голоса и репортаж с фашистского шествия, поэтому от глобальной проблематики никуда не спрятаться, она пропитывает все – воздух, эмоциональную атмосферу, слова героев.

О героях и актерах вообще хочется поговорить отдельно. Оба актера всегда могли похвастаться и интересными, и популярными, и сильными ролями. Поэтому, как-то выделить именно этот фильм, именно этих их персонажей не хочется (для Мастрояни это была одна из трех номинаций на Оскар). Но поговорить стоит. О том, как тонко и грамотно происходит эволюция героев на экране. В этом, конечно, заслуга не только их, но и совместной работы Этторе Скола с Руггеро Маккари, сценариста картины, что само по себе было чуть ли не гарантией успеха фильма. Как незаметно превращается Габриэле из чудаковатого, не вызывающего доверия (книжки читает!) соседа, которому есть что скрывать (говорят, он – антифашист, то есть, полный ублюдок), в тонкого, чувствующего, думающего, интересного человека. Параллельным же путем движется и героиня Лорен. Будучи довольно глуповатой, зашоренной, простоватой (собирать вырезки про Муссолини?!) домохозяйкой, она начинает сначала испытывать интерес к новому знакомому, а потом и сомнение относительно всего того, чем она жила всю свою жизнь. Причем совершенно очевидно, что зерно этого сомнения жило в ней давно, а этот единственный день с Габриэле просто подтолкнул ростки, показал то солнце, к которому они должны тянуться. И этот трюк с книжкой про мушкетеров в начале и конце фильма, как же элегантно и здорово сделано.

При этом Скола не прибегает к каким-то изощренным постановочным приемам как режиссер. Да, оператором тут числится Паскуалино Ди Сантис (получивший «Оскар» за «Ромео и Джульетту»), но все, что он тут делает – это удачно создает атмосферу серых, беспросветных будней запертой в аккуратно прибранной квартирке, видавшей лучшие деньки. Музыкального сопровождения тут тоже нет как такового – практически весь хронометраж заполнен эхом пафосных фашистских лозунгов и не менее пафосных отчетов и репортажей, которые сегодня вызывают что-то близкое к истерическому смеху. Ведь действительно, после того, как прошло 20-25 лет, как и ожидал муж Антуанетты, и люди вспоминают теперь тот факт, что они были на параде 1938 года. Впрочем, совсем не с теми оттенками эмоций, на которые он рассчитывал.

Еще один шедевр в исполнении двух гениев итальянского кино Софи Лорен и Марчелло Мастроянни. Это стоит посмотреть!