Трагикомедия |
16+ |
Ильдико Эньеди |
1 сентября 1989 |
1 час 42 минуты |
За двадцать лет до начала XX века Эдисон в Нью-Йорке показывает изумленной публике лампочку, а в далеком Будапеште разрешается девочками-близняшками — Лили и Дорой — уставшая роженица (Сегда). Разлученные девочки быстро вырастут (одна — в авантюристку, другая — в террористку), чтобы встретиться с мужчиной мечты (Янковский).
Завоевавший в Каннах-89 «Золотую камеру» дебют Ильдико Эньеди «Мой двадцатый век» не случайно назван именно так: индийская история о потерявших друг друга близнецах лишь придает видимую цельность калейдоскопическим черно-белым снам, кое-как стягивая расползающееся, словно старый свитер, повествование. Эньеди отдает должное папиному кино венгерской «новой волны», которое гордилось нелинейным монтажом и прустовской созерцательностью. Одна нитка сюжета бежит на восток в Бирму и Сибирь, другие стремятся в Нью-Йорк и Вену. Зачем стремятся? Чтобы убедить в том, что все связано? Или показать, что мир к ХХ веку съежился донельзя? В финале грустный Эдисон демонстрирует зрителям свое новое устройство — беспроволочный телеграф. Но главным героям фильма роковое могущество изобретения невдомек. Камера Тибора Мате — в отличие от других великих венгерских операторов он так и не перебрался в Голливуд — фиксирует чудеса и поинтересней: здесь ангелы говорят с собакой Павлова, шимпанзе рассказывает Олегу Янковскому печальную историю своей жизни, живые молнии Теслы озаряют мрачные будапештские аудитории, а Отто Вейнингер убеждает возмущенных феминисток в том, что женщин не существует. И чудо кинематографа в этом каталоге фантазмов начинающегося неведомого века занимает отнюдь не последнее место.