Фильм

Матильда

«Есть еще безумная идея, чтобы мать Николая играла Мерил Стрип», — сообщал в августе 2013 года режиссер Алексей Учитель на питчинге проекта «Матильда» для Фонда кино. Тогда же на кону стоял Данила Козловский в роли Николая, а на партию Матильды заманивали Киру Найтли, Миа Васиковскую и Алисию Викандер. На роль императора Александра III охотно рассматривался Михаил Пореченков («Очень интересен в этой роли», — комментирует Учитель). Крым еще не наш, никто не предполагает, что производство фильма растянется на годы, Козловский сдвинется на второстепенную роль, премьера будет переноситься не один раз, на политический небосвод взойдет звезда Натальи Поклонской, а православные активисты будут обещать сжечь кинотеатры за «Матильду».

Итак, фильм. 1890 год. На выпускном выступлении Императорского театрального училища цесаревич Ники (Ларс Айдингер) засматривается через бинокль на юную танцовщицу Кшесинскую (Михалина Ольшаньская), у которой по чьей-то прихоти обнажилась грудь прямо на сцене. Позже императорская семья устраивает соревнования между офицерским составом — полосу препятствий на конях, где в финале самый быстрый всадник должен спасти корону Российской империи и получить поцелуй любой избранницы. Выигрывает некий Воронцов (Данила Козловский), который жаждет поцелуя Кшесинской, но Матильду уже успел украсть Николай, и это запускает сюжет монаршего романа.

Новая роль Козловского, которого сдвинули на место вымышленного графа Воронцова, — не ахти какая партия разгоряченного балериной офицера. Появляется он в кадре редко, как черт из табакерки, в основном чтобы что-то прокричать — то от страсти, то от боли в пыточной. Но сейчас задним числом именно этот персонаж обрастает новыми смыслами, вырастает из механического отвергнутого любовника в героя с бэкграундом. Он олицетворяет ту самую загадочную неконтролируемую силу, которая желает уничтожить фильм «Матильда». Его одержимость Матильдой сравнима с тем страстным безумием, с которым некоторые люди набрасываются на ленту и самого Учителя. Граф также готов предать огню объект своей мании. Или вот еще штрих, дающий объем персонажу Козловского: в одной из сцен он со всем честным народом крестится и преклоняет колени перед мчащимся локомотивом с царем, которого он вроде ненавидит как соперника, укравшего Матильду. В нашей российской действительности, равно как и в фильме, никто даже не предполагал и не замечал опасность подобных людей на втором плане, поднимающих факелы. Получается, что фильм, сам того не ведая, предсказал себе судьбу.

Фильм Учителя вообще увлекается предсказанием катастрофы и предрекает ее с почти что мистическим упоением. Сразу после рокового знакомства Николая и талантливой выскочки Матильды на выпускном (парочка быстро уединяется в шатре, но вы ничего такого не думайте) происходит знаковое крушение царского поезда со всей семьей. Он врезается в лошадь, августейшие особы живы, но вы понимаете — не надолго. Чтобы мы окончательно догадались, что Россия умоется кровью, главные герои неоднократно режутся, колются и по-всякому пускают красную жидкость. Матильда стаптывает пуанты в кровь, окровавленная обувь живописно падает в воду. Немецкая невеста Николая ранится заколкой, струйки крови скатываются по лбу. И финальный аккорд — народная катастрофа — давка на Ходынском поле, где погибает тысяча людей из-за ажиотажа с раздачей подарков в честь женитьбы Николая II. Рефреном через весь фильм проходит кадр с падающей на пол императорской короной.

Но все эти приемы в стиле летающего шарфика из «Солнечного удара» Никиты Михалкова лишь подкрепляют ощущение, что перед нами продукт из русского телевизора — кстати, на западных телерынках «Матильда» продвигается прежде всего как мини-сериал, и премьера 4-серийной версии на Первом канале не за горами. Да, в кадре есть имперский размах, полет влюбленных на воздушном шаре с двуглавым орлом, пышная коронация, эффектное крушение на железной дороге, особый петергофский стимпанк, но общий ритм и построение сюжета все равно заводят картину в сторону дурной теленовеллы. Именно этой визуальной пошлости зрителю стоит опасаться больше всего, а не какой-то надуманной порнографии.

Что касается пресловутой любовной линии, то тут все мило. Да, цесаревич первым делом замечает якобы нечаянно выпавшую в танце грудь Кшесинской, а затем по достоинству оценивает смелость балерины, не постеснявшейся дотанцевать партию в таком виде. В фильмографии польской актрисы Михалины Ольшаньской вообще сложно найти хоть один фильм, где бы она не обнажалась. Вот и ее Матильда практически всегда в кадре в обтягивающих нарядах, в неглиже или в постельном режиме — для нее это привычный метод работы.

Но не стоит подпитывать ложные фантазии депутатов Госдумы, что Алексей Учитель пригласил в кадр представителей порноиндустрии. Нет, просто Ольшаньская вместе с Ларсом Айдингером привносят в фильм мощной глоток европейской школы, где актеры, в отличие от тяжеловесного российского стиля игры, умеют использовать язык тела. Бессмысленно отрицать, что для роли балерины была необходима эта нездешняя раскрепощенность, магическая сексуальная энергия — почти необъяснимая, но и без намеков на сальности. Поэтому Михалина Ольшаньская — настоящая удача для ленты. В каком-то смысле это даже круче, чем если бы на ее месте оказалась Кира Найтли. От Ольшаньской не оторвать глаз — явный признак восходящей звезды (посмотрите на нее хотя бы в роли плотоядной русалки в недавнем польском хоррор-мюзикле «Соблазн» или в роли террористки в «Я, Ольга Гепнарова»).

По поводу роли Николая II вообще нечего беспокоиться. Авторы фильма крайне обходительно и уважительно отнеслись к образу царя-страстотерпца. Да, Ники и Маля (так наследник нежно величает Матильду) утопают в объятиях друг друга, но все это невинно — на уровне поцелуев из сериала «Бедная Настя». А в конце, в силу невероятных, специально выдуманных для кино обстоятельств, Николай вообще прекращает отношения с Матильдой и поворачивается в сторону Бога, престола и своей благоверной невесты.

Лента Учителя в финале предлагает такую интерпретацию этой судьбоносной развилки: с одной стороны, Николай осознает, что Матильда была искушением (Ольшаньская придает своей героине дьявольское обаяние), однако в итоге встает на путь, избранный для него Богом, и занимает трон в стране, в которой уже нет ни любви, ни воодушевления народа, ни надежды. Остается только бессмысленно бьющий в небо фейерверк, будто сигналы бедствия. И в рамках фильма Николай II, конечно, восходит на царствование, как на заклание, осознавая, что вскоре престол превратится в голгофу.

Другое дело, что все эти фанфары и шумиха не подходят «Матильде», — оказывается, что фильм их не стоит. В других обстоятельствах новая работа Алексея Учителя спокойно заняла бы свою нишу между каким-нибудь «Адмиралом» и новогодними блокбастерами, а теперь шумиха сыграет с ним злую шутку. Из-за повышенного внимания зрители почувствуют себя немного обманутыми — как царь Николай посреди пустого поля с фейерверками и застывшим вопросом «И это все?».

Там есть еще один примечательный образ, явно дорогой для режиссера Учителя, свято верящего в магию кино. Николай становится обладателем киноустановки и для приближенных царской семьи проводит закрытый показ чудес синематографа. Для премьеры снимается эдакий ремейк «Прибытия поезда», но, чтобы зрители не разбежались, цесаревич анонсирует, что в конце будет сюрприз. Этим сюрпризом оказывается медведь, который в какой-то момент прорывает простыню экрана и не на шутку пугает одну из зрительниц. Но когда медведь снимает голову, оказывается, что это всего лишь человек. Так вот фильм Учителя от шумихи до премьеры производит похожий эффект на зрителя. «Матильда» и есть этот ряженый медведь.