Фильм «Коммивояжер»

Иранская драма про честь и месть

Эмад (Шахаб Хоссейни), интеллигентный бородач лет сорока, днем преподает литературу в школе, а вечерами в возрастном гриме играет Вилли Ломана в скромной постановке «Смерти коммивояжера». Терпеливую жену Вилли при этом изображает его собственная жена Рана (Таранех Алидусти).

Супругам приходится срочно искать новое жилье: их дом пошел трещинами из-за строительства по соседству. И коллега по театру (Бабак Карими) сдает им только что освободившуюся квартиру. До них там жила некая женщина с маленьким ребенком, которая до сих пор не вывезла свои вещи. Если верить ворчанию соседей, она принимала у себя много мужчин — проще говоря, занималась проституцией. И вот однажды, когда Эмада нет дома, Рана идет в душ, по ошибке открыв входную дверь, и внутрь проникает незнакомец, предположительно — один из клиентов бывшей квартирантки.

Как и следовало ожидать от Асгара Фархади, что именно произошло в ванной, так до конца и не станет понятно: пострадавшая стесняется об этом говорить, а окружающие, включая мужа, стесняются расспрашивать. О прямом сексуальном насилии речь, очевидно, не идет, но у женщины разбита голова (она поскользнулась? ее толкнули? ударили?), и визитер явно чуть задержался уже после того, как понял, что женщина — не та, к которой он пришел. Иначе говоря, случилось ужасное (ко всему прочему, дело, напомним, происходит в Тегеране). Героиня сломлена травмой — не столько физической, сколько психологической: она замыкается в себе, при этом хочет от мужа помощи, боится оставаться одна и так далее. Муж же — а мы смотрим на все его глазами, хотя в самом конце Фархади незаметно сдвигает фокус — полон ярости и желания отомстить: он считает униженным в первую очередь себя. Идею обратиться в полицию герои быстро — в каком-то смысле очень по-русски — отбрасывают, что в подцензурном кинематографе, видимо, можно трактовать как мягкую фронду.

Другая героиня фильма — съехавшая из квартиры женщина — и вовсе остается фигурой умолчания: в кадре она так и не появится. Но ее история, которую мы собираем из косвенных данных — сбивчивых объяснений явно что-то скрывающего хозяина квартиры, соседских пересудов, оставленных вещей (детский велосипед, игрушки, душераздирающая коллекция туфель), — принципиально важна для понимания картины. «Коммивояжер» в этом плане напоминает «Жильца» Романа Полански (где герой снимает апартаменты женщины, выбросившейся в окно, и как бы попадает в ее кошмар). Тень великого поляка, автора «квартирной трилогии», возможно, мерещится не случайно: Фархади традиционно заинтересован в квартире как в пространстве — и в ее геометрии, и в ее смыслах. Здесь действие разворачивается в двух полупустых, необжитых квартирах (одна вдобавок в символических трещинах) — из одной мебель уже вывезли, в другую толком не ввезли, — и на них элегантно накладывается квартира Вилли Ломана, которая и вовсе декорация; режиссер намечает будущую метафору уже на начальных титрах.

Спектакль внутри фильма — прием очень тяжеловесный, но Фархади совсем не так прост, и уже название нарочно сбивает с толку. Мы помним, что пьеса Артура Миллера — трагедия о несбывшейся «американской мечте», и безуспешно ищем в фильме какие-то параллели. Между тем «Смерть коммивояжера» — конечно, не только про личный успех, и Фархади достает оттуда второй, третий пласт: это история про стыд, про разочарование в себе и в том, кто рядом с тобой, про людей, говорящих на разных языках. Мы видим небольшие, тщательно отобранные фрагменты постановки: сцена, где сын застает Вилли с любовницей, разговор Вилли с желающим ему добра соседом (где обозленный Эмад начинает импровизировать), споры с женой, финал, конечно. Но черты и поступки Ломана и его семьи у Фархади распылены между разными персонажами, и рифмы не следует понимать буквально; коммивояжер собственной персоной выйдет на сцену не с той стороны, где его ожидают.

44-летний Фархади, ведущий в своем поколении режиссер Ирана (после «Оскара» за «Развод Надера и Симин» — можно сказать, официально), — реалист и интеллектуал, не самое очевидное на сегодня сочетание. У него всегда есть социальный, классовый подтекст: фильм за фильмом его герои — молодые представители городского среднего класса, которые сталкиваются с людьми более традиционного воспитания, и Фархади критикует, конечно, в первую очередь «своих» — хотя его повестка мягко (речь, еще раз, об Иране) прогрессивная, в особенности в гендерном вопросе. И в то же время по структуре, по направлению рефлексии, по многослойности его превосходно сыгранные натуралистические мелодрамы отсылают скорее к модернизму: так, лучшая пока работа иранца «История Элли» даже сюжетно перекликалась с «Приключением» Антониони. Хитро задуманный «Коммивояжер» ходит по краю: неверный шаг — и фильм превратится в высосанную из пальца и даже высокомерную авторскую притчу. Но режиссер так виртуозно управляется с мизансценами, а его актеры так здорово передают тончайшую динамику отношений, что этого не происходит: можно вовсе забыть про Артура Миллера и просто смотреть, не моргая, этот печальный триллер о разрушенном браке.