Фильм

Коричневый кролик

Это кино меня потрясло, причем, в прямом смысле. Я свалился на кровать, уткнулся носом в плед, поворочался пару-тройку часов, в течение которых безуспешно пытался приструнить мысли. Но они хаотично метались от кадра к кадру «Бурого кролика», будто невидимый Галло витал над кроватью и умело подгонял их хлыстом. Так вот, Галло, знай – ты редкая скотина, потому что снял шедевр, снял настоящее КИНО. Сукин ты сын, спасибо за этот стыд, за ужас и за 5 таблеток валерьяны, которым все же удалось вырубить меня в ту злополучную ночь.

Каково же было мое изумление, когда на утро я ознакомился с рецензиями на эту картину! Критики, в дружном своем большинстве, прировняли фильм к «говну», «порнографии» и вообще на эпитеты не скупились. Даже Эберт (сам великий Эберт!) назвал «Бурого кролика» худшим фильмом за всю историю Канн. Тут я впал в ступор: видимо, я сошел с ума, стал плохо видеть, не проникся глубиной и гениальностью «Бумажного солдата», - и вот подоспевшее наказание. Однако все оказалось иначе. Пришлось залезть на страницу «бога американской кинокритики» и прочитать его рецензию. Оказалось, что Галло снял два разных фильма, а вернее, две версии одного и того же «Бурого кролика». Первый вариант, показанный в Каннах, был на полчаса длиннее, скучнее и начисто лишен киноязыка. Примеры, которые приводит Роджер Эберт, это ясно подтверждают – с ними можно ознакомиться по этой ссылке: http://rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/20040903/REVIEWS/409020301/1023

Однако потом что-то случилось в сознании режиссера, и картину Галло перемонтировал. Причем, по всем законам кино. Охрененно перемонтировал.

Теперь речь, собственно, о кино – о новом «Буром кролике», который пророс и случился.

Галло выступает не только в качестве «садовника» и «цветка», а еще и «лейкой»: он режиссер, продюсер, актер, сценарист и оператор – он какой-то немыслимый Леонардо да Винчи, он вездесущ. Особенно меня насторожило сочетание «АКТЕР-ОПЕРАТОР», потому что для такой связки ему пришлось бы как минимум находиться в двух местах одновременно: на съемочной площадке и за кинокамерой. Весь прикол в том, что Галло умудрился это сделать. И этот исходный факт объясняет всю специфику фильма – снят он практически парализованной камерой, будто нашли ракурс, выстроили композицию, нажали на красную кнопку и ушли. Причем, не будто, а в большинстве случаев так оно, вероятно, и было. Отсюда родство «Бурого кролика» с фотографией. Действия практически не происходит: герой Бад проигрывает мотогонку в Нью-Хэмпшере и отправляется в Калифорнию. Попутно клеит девочек, но всякий раз добиваясь огненного блеска в их наивных глазах, кидает барышень и продолжает путь. Ах да, еще пару раз он заправляет свой старый фургончик бензином. Вот и все действие. Зато изображение в фильме невероятное, невероятный свет, невероятные композиции кадров – хочется постоянно застопорить картинку и изучать каждый сантиметр экрана.Лучше через лупу. Более того, мне эти кино-фото-кадры поразительно напомнили великолепную сотрудницу «Магнума» Лизу Сарфати. Как и на ее снимках, в «Буром кролике» герои ходят, конечно, по этой земле, но существуют в другом измерении. Они погружены в себя, и мы не узнаем, что с ними случилось. На несколько минут Галло вырывает их со всеми проблемами, «тарканами в голове», сажает, как цветы, перед камерой и фиксирует. Вот они перед нами, - проститутка, продавщица, соседи, - все те люди, которых видим и мы с вами. Видим точно так же, - их кожу, глаза, руки, волосы, - но не узнаем, что с ними будет завтра (и будут ли они вообще завтра).

Зато мы узнаем наверняка про одну героиню фильма, некую Дейзи, к которой Бад отправляется в Калифорнию. Тут-то мы и подбираемся к кульминации – к самому мощному эпизоду «Кролика», после которого по методичке Ницше нужно разбить окно и прыгать вон. Встречаются герои в отеле, где между ними происходит странный разговор, пересказывать который смысла не имеет. Главное, что вся их встреча сводится к самому скандальному акту, возмутившему видимо всех эстетов и девственников мира. Бад и Дэйзи занимаются оральным сексом, причем, со всеми подробностями, что можно лицезреть в любой порнухе (было бы желание). Они целуются, затем он встает, она расстегивает ему ширинку и начинает, пардон, сосать член. Выглядит все это тупо, неприглядно, некрасиво. К тому же комично: Бад в процессе сего действа задает ей каверзные вопросы, а та по понятным причинам отвечает лишь мычанием.

Бад: Ты делала так еще кому-то?
Дейзи: му-му.
Бад: Давай, говори, ты сосала еще чей-нибудь член?
Дейзи: му-му.

И т.д. Со зрителем происходит в этот момент только два понятных процесса: во-первых, он ржет (если зритель культурный, то улыбается), потому что без смеха на это не взглянешь. А во-вторых, случается невольная реакция организма на подобную сцену, именуемая возбуждением. Все это не имело никакого бы смысла описывать, если бы не финальный эпизод, который ставит все на свои места. Из мощного флешбэка мы узнаем, что Дэйзи нет, она умерла. Причем, умерла давно, и все увиденное нами – не более чем разыгравшееся сознание героя, его галлюцинация, его безумие. И тут становится очень стыдно.

Только что перед нами была не обыкновенная порнушная сцена, а извращенный акт некрофилии (иначе и не назвать). И ответить на вопросы Бада Дэйзи не могла ни потому что у нее был занят рот, а потому что она умерла. Бад занимался сексом с мертвой женщиной, а у меня, у зрителя на это, извиняюсь, встал. Галло берет нас за шкирку и швыряет мордой об асфальт – со всей силы. Эта ситуация напоминает сценку «просмотра фотоальбома» из какой-нибудь идиотской американской комедии: «ой, красивая девка! И грудь ничего, и попка. А что с ней? Что-что? Умерла? Ой, простите…». Далее следует мхатовская пауза, длина которой безгранична.
Выходит, что нас обманули – вместо конфетки подсунули собачью лепешку, завернутую в разноцветный фантик. Но как много такой обман высветил. Лично мне стало не по себе и закружилась голова. Стало стыдно за эту неловкость, нелепость ситуации: стыдно за Адама, за Еву, за письку. Мы же точно также смотрим на людей – видим в них сексуальный объект, успешную или неуспешную карьеру, а еще кривую челку. Но нам и дела нет до того, чем они живут, нет дела до их личного безумия и боли. А если дело и есть, то трагедия наша лишь в том, что мы никогда не окажемся другим человеком, не влезем в него при всем желании. Это как раз то, о чем писал Пруст: «своей любовью мы убиваем любимых». От непонимания и невозможности понять. И никуда от этого ада не деться, это наш природный стыд, наш повседневный первородный грех: в магазине, на рынке и в метро. Об этом кино, и оно беспросветное.

В итоге складывается весь киноязык Галло воедино: его герой Бад в каждом кадре откуда-то отправляется, но мы ни разу не видим, что он куда-то приезжает. Он начинает разговоры, но все они обрываются на полуслове. Потому что некуда несчастному Баду больше прийти – он ходячий труп. И гонку он выиграть не может, потому что финиша после смерти любимой Дэйзи больше нет. Разве что могила может стать таким полноценным финишем.

*Меня немного опечалило, что Галло не дает выхода, бросает зрителя. Уже третий день я мучаюсь этим фильмом и не знаю, сколько еще он будет терзать мою психику. Потому, несмотря на то, что это отменное кино, я не рекомендовал бы его людям, неуверенным в собственной стойкости и какой-то мужественности. Нужны силы пережить этот шок. Галло все-таки редкий засранец – он делает больно. Но зато после - чувствуешь себя живым.

Честно говоря, вторая сольная работа мистера Галло произвела на меня гораздо меньшее впечатление, нежели дебют, хотя стилистически «Кролик» выдержан в знакомой манере «Буффало 66». Все те же бесконечно длинные кадры (Винс наконец-то понял, как быть одновременно оператором и актером), минимум действия, 16-ти миллиметровая камера, настоящая Америка за грязным лобовым стеклом автомобиля (внутри которого проходит едва ли не половина фильма) и целая россыпь нарциссизма, вперемешку с душевными переживаниями.

В «Буффало» бессознательное стремление героя к родителям умиляло и не было ничего более трогательного, чем Галло, свернувшийся калачиком на груди Кристины Риччи. В «Кролике» Винс, все так же бессознательно, желает оказаться в объятиях Хлоэ Севиньи, но вместо нее постоянно попадаются другие женщины, из-за чего он очень депрессует, временами хнычет, однако симпатий вызывает гораздо меньше. Скорее наоборот, такое поведение может здорово разозлить. Но это не важно – нравится или нет - Галло снимал фильм исключительно для себя и про себя (все внимание на титры). Не для зрителей, перед которыми ему пришлось публично извиняться на премьере в Каннах. Действительно, оценить экспрессионистскую эстетику автора, скрытую за бесконечным нагромождением статичных кадров-фотографий, разбавленных лишь откровенным отсосом в финале, очень сложно.

Хотя с кинематографической точки зрения сие творение - безусловный монтажный шедевр, наглядно доказывающий, что хорошие фильмы можно снимать и в одиночку, с помощью камеры мобильного телефона, вот только выставлять их на суд широкой общественности не надо. Не поймут ведь.

в процессе просмотра уже было подумывала, что это и правда вот-вот станет ужасным, но настроение было благостное. если оценивать фильм с точки зрения передачи угнетающего настроения, то многостаночнику Галло это удалось. засасывает, даже при не шибко внимательном просмотре. сюжета тут в общем-то нет: только бесконечная дорога, случайные касания, проблески воспоминаний, диалоги с длинными паузами. главный персонаж тут - одиночество. отсюда и неспешный ритм фильма, и нечеткие кадры, и блеклые цвета, и щемящая грусть в ключевой, по словам режиссера, сцене минета. человек тут - всего лишь альтер-эго одиночества как героя, как производителя действий или бездействия. поэтому с какой скоростью и как долго по трэку на мотике не гони, от себя не скрыться.

«Коричневый кролик» производит впечатление пустышки, вроде бы нет сюжета. Первая часть фильма построена на осязании мира потерянного человека. Зачем и куда идти, если нет цели. Вокруг продолжают мелькать пейзажи и люди. И только в самом конце маленькая ниточка, а на самом деле, связующее звено между героем и этим миром. О том, как несколько минут переворачивают все.

Это невыносимо скучное кино с обилием мутных, однообразных, затянутых сцен и неясным до последних пяти минут экранного времени сюжетом. Невнятное повествование о обыденных страданиях мотогонщика в исполнении Галло, под режиссурой Галло, снятое оператором Галло.
Этакий монотонный и неспешный рассказ о вялых душевных метаниях с объяснением причины сих метаний через полтора часа невыносимой скуки. Вживую исполненный минет картины не спасает и интереса после столь длительного и утомительного просиживания штанов перед экраном не вызывает.
Конечно, стоит отметить, что создаваемая автором атмосфера бессмысленности и безысходности подводит зрителя к финальной сцене именно в том состоянии, в котором сцена эта может вызвать у особо впечатлительных зрителей некое подобие катарсиса, вышибить слезу и даже подтолкнуть к осознанию гениальности картины, в целом, но до этого момента девяносто девять процентов аудитории просто самоустранится.
Все таки полтора часа задрачивать зрителя полусонным Галло, ведущим машину, односложно беседующим с попутчицами и грустно пялящимся куда то мимо, затем показать ему (зрителю) хуй, мертвую девушку и плачущего главного героя - это, простите, не фильм, это цирк, в плохом смысле этого слова.