Москва

Опера
Жизнь за царя

Постановка - Мариинский театр

Дмитрий Черняков

Описание организатора

Описание Афиши

О спектакле

«Жизнь за царя» – не первая российская, но первая русская опера. Это не игра слов, но суть того переворота, который произвела в истории отечественной музыки премьера этого оперного шедевра 27 ноября 1836 года в Большом Каменном театре (стоявшем на месте нынешнего здания Санкт-Петербургской консерватории). Оперы писались русскими композиторами и задолго до Глинки: «Несчастье от кареты» Василия Пашкевича, «Мельник – колдун, обманщик и сват» Михаила Соколовского, «Новгородский богатырь Боеславич» и «Ямщики на подставе» Евстигнея Фомина. Но даже русские сюжеты и робкий просвещенческий пафос этих предприятий не избавлял оперный жанр от статуса импортного продукта, где все – драматургия, музыкальный язык и манера пения – придерживалось «изысканных» итальянских шаблонов. Кроме того, в XVIII веке опера оставалась великосветской забавой.. Другое дело XIX век. Россия вступила в него великой европейской державой, подтвердив свой новый статус избавлением Европы от наполеоновской экспансии. Великой державе требовалось великое искусство. Для России настало время заявить о себе не только экономическим ростом и победами в войне и политике. Наступил черед подъема национального искусства, что означает не просто российского (то есть произведенного в России), но именно русского, одновременно самобытного и европейски значимого. Все это, несомненно, чувствовал и Михаил Глинка, когда искал сюжет для своей «большой драматической оперы». История подвига простого костромского крестьянина, пожертвовавшего собой ради спасения жизни царя-младенца Михаила Федоровича и избавления России от иноземцев, как нельзя кстати подходила для развернутой героико-патриотической драмы: в этом сюжете есть и война, и любовь, и картины народного быта, и контрастный образ культуры захватчиков. В этом сюжете неожиданным для современников было то, что орудием победы в войне выступают не таланты венценосного военачальника, а мужество провинциального простолюдина. Наконец, публику шокировал тот мир, который Глинка вывел на сцену Императорского театра, – крестьянская жизнь, портреты простых людей и поэзия русского уклада жизни. И соответствующий музыкальный язык: русский фольклорный мелос, гетерофонное хоровое многоголосие, православные молитвы. Народные герои и народная музыка допускалась до того лишь в забавных сценках-пасторалях, но никак не в серьезной музыкальной драме, сценически воплощающей смысл и дух триады «православие – самодержавие – народность», только что взятой на вооружение в качестве национальной идеи: народный герой Сусанин гибнет, спасая не только российского самодержца, но и русское православие от иноверцев-католиков. В постановке «Жизни за царя» 2004 года Мариинский театр обратился к оригинальной версии оперы с либретто барона Розена. Целые поколения зрителей привыкли к «Ивану Сусанину» Сергея Городецкого, в котором смещаются смысловые акценты и мотивировки поступков героев, адаптированные к идеологическим рамкам советского оперного дела. Оригинальное либретто возвращает в оперу Самодержавие и Православие – те составляющие знаменитой триады, в которых по словам режиссера и художника-постановщика спектакля Дмитрия Чернякова «русское сознание узнавало себя». Именно поэтому «Жизнь за царя» Глинки стала «искренним высказыванием в вечном познании русской души, русской судьбы» (Дмитрий Черняков). Но и в этой постановке режиссер рискнул сместить смысловые акценты, вбивая клин в «русскую триаду» уже с другой стороны – обнаруживая в опере ставшие актуальными уже в наше время проблемы гражданского общества, прав человека, личной ответственности и коллективной морали. Владимир Раннев.

Жанры	Опера
Возраст	12+
Режиссёр	Дмитрий Черняков
Дата премьеры	30 мая 2004
Продолжительность	4 часа 5 минут, 2 антракта

Как вам спектакль?

Рецензия Афиши

Ольга Манулкина

422 отзыва, 428 оценок, рейтинг 111

6 мая 2004

На первый взгляд, с этой оперой все ясно до оскомины — но стоит присмотреться, как начинаются проблемы. Ее проходили и проходят в школах. Образ Сусанина — образ народа, образ поляков — образ врага. Формула четкая, удобная, растиражированная. Она включает мысль о том, что естественным для любого художника языком является фольклор. Это «патриотическая героико-трагическая» опера, утверждающая торжество русской музыки и русского народа. В ней действуют крестьяне, и один из них (Сусанин) спасает отечество ценою жизни. «Жизнь за царя» была твердыней русской оперной классики; она пришлась очень кстати и сталинской эпохе (под названием «Иван Сусанин»). Царя из либретто, правда, пришлось убрать, и Сергей Городецкий заменил его «Русью» и «русским народом». Теперь, отметая советскую ретушь и возрождая оригинальное либретто, Мариинский театр оказывается лицом к лицу с текстом барона Розена.

И что же в нем? Николаевская доктрина «официальной народности» (православие-самодержавие-народность). Либретто создавалось при участии проповедника государственной идеологии Жуковского (в его эпилоге: «Славься, славься, наш русский царь! Господом данный нам царь-государь!»), а основной текст написал его протеже барон Розен. И музыка Глинки не сделала либретто более прогрессивным: да, в опере народные мелодии поднимались до высот трагедии, но и демонстрировали полное единение народа и царя (в сталинскую эпоху место Романова в сознании слушателей естественным образом занял отец народов, а в эпилоге пели: «Вот он, наш Кремль, с ним вся Русь, с ним весь мир»).

Прибавим к этому еще, что сам текст Розена вызывает непреодолимое желание его отредактировать — из соображений лингвистических, не идеологических: «Терпи, терпи! Уж близок наш путь! Забрезжится чуть — и оправдалася ходьба, и разыгралася судьба!»

Хотелось бы сказать, что это все не важно, что главное в опере Глинки — классическая ясность формы, прозрачная оркестровка, изумительной русско-итальянской красоты и виртуозной сложности арии и стройные ансамбли. Но чтобы так сказать, нужен веский контраргумент, который бы вытащил оперу из ее патриотической трясины. Возможно, им станет постановка Дмитрия Чернякова, чья слава, начавшись с мариинского «Китежа», только упрочилась после «Похождений повесы» в Большом. Какой он выбрал путь в «Жизни» — еще неизвестно. Черняков не рассказывает о концепции, не показывает макет. И в интервью от любых подробностей уклоняется.

— Была у вас учительница, которая сказала: вот Сусанин — символ великого русского народа, а вот — поляки-захватчики?

— Нет, нет, такого я не помню. Я всех этих оперных монстров индивидуально изучал лет в 12-13, когда стал ходить в Большой театр. И «Сусанина» — старого, советского, живописного — я смотрел много раз в постановке 1945 года с текстом Городецкого.

— «Сусанин» никогда не был моей сколько-нибудь любимой оперой. Это еще может измениться?

— Есть одна вещь, благодаря которой я изменил свое отношение к этому произведению. И я не могу сказать, что это заказ театра: я сам назвал Гергиеву эту оперу в списке тех, что хотел бы поставить. Сначала я относился к «Сусанину» просто как к большому оперному стилю. Единственное, что я помню: в старой советской версии поляки попадали в костромские леса в поисках столицы. Мне всегда казалось, что это какой-то географический нонсенс. В версии барона Розена они идут с совершенно другой целью.

— Взять в плен Михаила Романова.

— Да, а я все время об этом думал, и мне казалось, что я в драматургии оперы чего-то не понимаю, наверное. И еще мне очень нравился ослепительно роскошный польский бал, он завоевывал мои симпатии вопреки идеологии всего произведения.

— И что произошло потом?

— Я слушал одну запись 1957 года, сделанную в эмигрантских кругах в Париже: на старой виниловой пластинке. Дирижировал Маркевич, Борис Христов пел Сусанина. И вот из-за Христова и нескольких сцен оперы я понял, что это имеет ко мне какое-то непосредственное человеческое отношение. Одна из этих сцен — прощание Сусанина с детьми: «Давно ли с семьею своей я тешился счастьем детей». Другая — квартет с тремя близкими ему людьми. В этом была такая искренность, что я поверил. Через эти сцены я попытался туда внедриться, чтобы разобраться во всех деталях произведения.

— И что вам изнутри открылось?

— …

— Какие еще оперы вы назвали Гергиеву — среди тех, что хотели поставить?

— Много из русских. Семикартинный «Борис» в первой версии. «Князь Игорь».

— Почему русские?

— Потому что этим нужно заниматься. Они существуют в каком-то непонятном остальному миру этнически-консервативном виде. Мое участие, например, в «Травиате» не нужно. А многие русские оперы просто лежат на полках и все. Сокровища фараона, еще не разграбленные. Нет, разграбленные — неправильное слово, а то опять меня обвинят в каком-то надругательстве.

— Вы так ничего и не скажете про свою «Жизнь за царя»?

— Про спектакль? Не-а. Мне кажется, это так неприлично. А что рассказывать. Ну хотите, песенку вам спою.

Отзывы
Все

Andrey

56 отзывов, 74 оценки, рейтинг 73

12 мая 2017

Это просто кошмар!!!
(вокал и музыка к слову сказать замечательные, но на сцену лучше даже не смотреть)
Мне было стыдно перед иностранцами которые пришли на русскую оперу "Жизнь за царя" и я до сих пор в недоумении, как такое могут показывать в мариинском театре??? в руководстве наверное не совсем слепые люди сидят, этот Черняков чей то сынок что ли? я не знаю, но определенно это худшее что я видел за последние лет 5.
Вот вам для затравки несколько примеров из больного воображения режиссера:
Сцена первая - на первом плане стоит стол за ним дверной проем справа шкаф, над столом электрическая трехрожковая люстра как из леруамерлена или икеи, первые минут десять за ним сидит Сусанин с дочкой, то чашку поставят, то тарелку передвинут, в общем какая то мелкая моторика и никакого действия, никаких диалогов, просто елозят вокруг стола. Наконец свет и мы видим второй план который отделен прозрачной сеткой во всю сцену(проход туда только через условную дверь за столом) слева стоит сделанный в натуральную величину лось белого цвета ( не спрашивайте меня почему лось) с ним не происходит никогда и ничего просто все первое действие он стоит там, справа стоит обрубленное толстое дерево с воткнутыми в него птицами, с деревом в отличие от лося кое что происходит, почти все первое действие один из крестьян его моет чем то вроде швабры, возит ей по дереву вверх вниз, на первом плане периодически Сусанин кладет доску на стол и пытается ее пилить со звуком пенопласта или еще чего то, в какой то момент обязательно кто то снимает рубаху, а через минуту одевает ее обратно, во всех вокальных партиях практически отсутствует какое либо действие, просто стоит солист в виде силуета, потому что первая линия где он работает никак не освещается и поет, зато в это время в "избе Сусанина" могут сидеть персонажи и делать какие либо бессмысленные действия, принести из за кулис чашку, потом таз, потом налить воды в таз, потом посидеть схватившись за голову минут 5, потому убрать все это со стола, потом постелить скатерку и снова поставить чашки, снять тулуп и повесить его на вешалку плечики в шкаф, потом достать его и одеть, можно подойти и найти на шкафу деревянный самолет, повертеть в руках и положить на место, потом еще кто нибудь подойдет и повертит его в руках и положит его на место и т.д, Две вроде бы разные локации (изба и улица) совершенно не мешают вести диалог персонажам друг с другом, находясь в разных местах, во втором действии между секьюрити в пиджаках выходят ученицы вагановки и видимо показывают чему они научились, затем балерины и балеруны которые выгледят в этой сцене просто шутами, хотя в действительности это прекрасные профессионалы, которых мне становится искренне жаль когда я вижу в каком .... им приходится выступать, Впечатлений масса все тут и не опишешь, если хотите посмотреть на пример худшей режиссуры и обладаете железными нервами, то сходите...

Кати Binosh

29 отзывов, 82 оценки, рейтинг 40

15 ноября 2012

Если не смотреть на сцену, а только слушать, то спектакль замечательный. НО не получается же не смотреть на сцену!!
На сцене происходить что-то невероятно отталкивающее и до тошнотворности бытовушное!! Смесь стилей, направлений, эпох и еще Бог знает чего!! В итоге первое действо сидишь и мучаешься вопросом: "А в каком году происходит действие-то?" Потому как на 1612 год это явно не тянет.
Изба Ивана Сусанина напоминает деревенский дом из 60-х века 20-го, крестьяне же где-то из 20-х годов того же века, а царские палаты и того хуже - 2000-е. От такой мешанины и несуразицы желание что либо понимать далее отпадает.
Ждем танцев во втором действие - в костюмах опять же мешанина. Бррр...
В целом, 2 действие я для себя прозвала инаугурацией президента.
И так далее еще 2 с половиной часа.
На меня впечатление произвело только финальное "Славься!" в исполнении просто огромнейшего хора!!! Правда, возникает вопрос, стоит ли ради одной песни и прекрасной музыки Глинки, испытывать на прочность свой эстетический вкус?

Пользователь Афиши №4783119

2 отзыва, 5 оценок, рейтинг 1

13 апреля 2022

Полностью согласна эту оперу слушала уткнувшись в пол. Музыка и пение были хорошие Но действо на сцене, полнейший бред. И поверьте сидеть уткнувшись в пол 4 часа это не наслаждение, а испытание! Постановщику, как и декораторам сцен и костюмов -круглый ноль. Использовать так государственные деньги, это претупление!

Artwo Bell

1 отзыв, 1 оценка, рейтинг 0

14 марта 2019

Лучше провести вечер в другом месте, чем идти в Мариинский

Никогда не ожидал увидеть что то подобное в мариинском. Отсутствие действий на сцене оправдать можно. Но когда опера повествует о XVII веке и все герои в современных костюмах, солдаты в обычных куртках, а Иван Сусанин в свитере с оленями - это оправдать сложно

Шок вызвало несколько аспектов:
• певцы пели по бумажке
• исполнение "Славься, наш русский царь" хаотичным, образом, который никак не вписывается в общую картину

Отличный сюжет, музыку нужно уметь изложить так, чтобы было неприятно

ПК

2 отзыва, 3 оценки, рейтинг 0

15 апреля 2023

Да, музыка шикарна, исполнение оркестром и труппой хорошее. Вот только декорации дешевы, а постановка ужасна. Как только взглянешь на сцену - всё возможное удовольствие рушится.

"Жизнь за царя" - это историческая опера, где важнее всего слово "историческая" . Куртки из синтетики, фабричные свитера, электрическая лампа, очки у лиц в мужском хоре и многое другое. О да - это же Смута... в голове у режиссера. В антракте все люди вокруг только и обсуждали: "Как же так? Электрическая лампа! Неужели нельзя было придумать как сделать свечи?"

Я не против "нового прочтения". Было бы интересно, если постмодернизм оперы довели до конца. Например, хор "Славься" исполнялся бы под электронную музыку вместе с классической, на сцену бы вышли современные пенсионерки, зумеры, омоновцы, инстаграмщицы вперемешку с викингами, богатырями, стрельцами, крестьянами, дворянами, нквдшниками и прочими (русский народ из всех времен). Изменили бы немного слова на своременные. Но даже чего-то подобного нет. Это - не новое прочтение, не экспериментальность, а скорее лень (представляете, дом Сусаниных - просто дверь в воздухе; на банках-реквизите - этикетки с брендом). Данная постановка оперы ни Глинка, ни постмодернинка. Ни рыба, ни мясо. Ни в бровь, но даже и не в глаз.

"Жизнь за царя" в Мариинке можно слушать, но никак не смотреть (за исключение действия II, в которое вернули хоть какую-то историчность). Ходить же на нынешнюю постановку можно только будучи слепым. Больше шокирует, что эта постановка идет уже почти 20 лет. Здесь не нужно вчитываться в смысл режиссера-художника-постановщика, ибо его нет. Но, совершенно уверен, найдутся те, кто будет рвать и метать за дверь в воздухе, выражая красивыми словами ее "глубокий символизм и цепкую художественность минимализма".