Лев Додин обновил состав своего спектакля «Три сестры», заменив возрастных артистов на тридцатилетних. И тема нереализованных, невостребованных чувств и страстей обострилась на сцене до предела. Нечаянные поцелуи и объятия, безотчетные прорывы героев друг к другу, не санкционированные Чеховым, но столь логичные для возраста, когда живут без оглядки, по течению крови, обнаруживают неожиданные смыслы и подтексты. А чеховское одиночество, в которое персонажи непременно возвращаются, выглядит еще более отчаянным и неизбывным. Лиза Боярская, которая в новом составе выходит на сцену не Ириной, а Машей, в некоторых сценах с Вершининым — Черневичем даже заставляет вспомнить о сокрушительно женственной Маше Татьяны Дорониной в знаменитом спектакле Товстоногова.
Драматический |
16+ |
9 октября 2010 |
3 часа, 1 антракт |
Дом Прозоровых напоминает лагерный барак, именины Ирины похожи на поминки, у полковника Вершинина (Петр Семак) на погонах три маленькие звездочки вместо трех больших. Остальные старшие офицеры тоже разжалованы в младшие и носят мешковатые серые шинели советского образца. Наташа (Екатерина Клеопина) не только надевает зеленый пояс поверх розового платья, но и рожает детей не от мужа, а от председателя земской управы Протопопова. Лев Додин поставил последнюю невоплощенную им на сцене драму Чехова — спустя век после смерти автора все значительно измельчало. Поначалу кажется — такие герои могут претендовать не более чем на фарс. Однако у Ольги, Маши и Ирины вдруг обнаруживаются качества, которые прописал Чехов. Когда Ольга (Ирина Тычинина) слышит, как Наташа кричит на няню, она словно выключается из реальности — такое случается с людьми при трагических известиях, которые психика не способна сразу воспринять. Маша (Елена Калинина) обезоруживает подростковым максимализмом и сокрушительной искренностью Катерины из «Грозы». А Ирина с таким трагическим надрывом расстается со своими иллюзиями — и по поводу Москвы, и по поводу труда «с поэзией», и по поводу идеального возлюбленного, — что самоотверженности Лизы Боярской хочется отдельно аплодировать. Способность заболевать от хамства, казнить себя самым жестоким образом за мельчайшие уступки плоти (а она по молодости лет и в отсутствии любви заявляет о себе настойчиво), испытывать сочувствие ко всему, кроме пошлости — в былые времена элементарные правила достойной жизни, — нынче превращают трех сестер в героинь без оговорок.
Режиссер Додин любит повторять: «Если бы сцена была шириной с канат, меньше было бы желающих по ней ходить». По сути, каждая из сестер идет по такому вот канату. И каждый, кто хочет оказаться рядом с ними, должен взять чеховскую высоту. Получается у двоих. У Тузенбаха, который перед самой дуэлью, дождавшись поцелуя Ирины, вдруг размыкает объятия и поднимает руки вверх, по доброй воле отказываясь от того, что не может ему принадлежать: «любви нет». Лицо артиста Сергея Курышева за мгновение превращается в стариковское. И у Кулыгина (мастерская работа Сергея Власова) — гимназический учитель, за которого Маша вышла замуж в 18 лет и который поначалу точно знает, кто какой оценки заслуживает за поведение, в финале берет на себя невозможную роль: отрывая рыдающую жену от Вершинина, он выглядит не обманутым и уязвленным мужем, а доктором, баюкающим больную после операции без наркоза. По большому счету Кулыгин в итоге занимает место брата Андрея, которому Додин не дает ни единого шанса оправдаться. И, ей-богу, наблюдать за этими сложнейшими психологическими аттракционами гораздо интереснее, чем за самой острой интригой приключенческого фильма.