Спектакль

Берендей

Петербургского писателя Сергея Носова суровый, но справедливый литературный критик Виктор Топоров назвал мастером абсурдистского диалога, монолога и полилога и добавил при этом, что пьеса «Берендей» — его лучшая вещь. Нужно еще сказать, что у автора первые несколько страниц чтения действительно выглядят чистой воды абсурдом. «Кто эти Рюрик и Володя, которые едут в электричке неизвестно куда с мешком непонятно чего? — мучается читатель. — Ангелы? Умершие, которые добираются на тот свет? И что это за «достаточно цивилизованная страна», обозначенная местом действия в пьесе?»

Максимов снимает сразу все метафизические ответы, у него с первой секунды понятно: к другу Рюрику (Геннадий Богачев), русскому эмигранту в Европе, прибыл Володя (Валерий Дегтярь) с родины. Два товарища с тяжелыми клетчатыми сумками челночников, взмокшие, вываливаются на сцену и усаживаются на кожаный диванчик (так в спектакле выглядит вагон). «Пустой?» — ахает «совок» Володя. «А тут в поездах никто не ездит. Тут у всех личный транспорт. Садись», — по-хозяйски повелевает Рюрик. В трех сумках Володя привез Рюрику контрабанду — «кухонные ножи для декоративного украшения стола», чтобы друг их загнал и купил дачу в Испании. Но пока они не могут доехать даже до казенного рюриковского жилья: «европеец» пожалел денег на билет — и приятелей высаживают на каждой станции. Носов очевидно цитирует самую знаменитую из абсурдистских пьес — «В ожидании Годо» Беккета. Там героев зовут Владимир и Эстрагон, и ждут они, что понятно по названию, Бога, который нужен им для смысла жизни, — единственного, чего им не хватает. Русским героям Носова не хватает обычного человеческого комфорта — жизни без грязи и нищеты. Но они всюду тащат за собой свои пороки, и поэтому счастья им не видать. Берендей, как называет себя Рюрик, ассоциируется не только со сказкой «Снегурочка», но со словом «прохиндей», которое в свою очередь отсылает к Булгакову и Гоголю. Геннадий Богачев играет Рюрика простым узнаваемым русским хамом за границей — халявщиком, жмотом, хапугой, который даже язык не учит, потому что ему лень вставать в десять утра на бесплатные курсы. Володя в исполнении Валерия Дегтяря гораздо ближе носовской трактовке: это замученный жизнью интеллигент, сотрудник издательства, который надеется напечатать собственный роман «Помутнение роговицы» и, воруя, не утратил еще способности испытывать чувство стыда (точно как герой Ильфа и Петрова).

У Носова в пьесе смешной и умный финал: заблудившийся Володя дарит местному жителю один из ножей, а тот в ответ благоговейно бормочет: «Рюрик берендей… берендей Рюрик…» — и указывает ему путь к жилищу эмигранта. А за спиной у Володи вытаскивает из кармана еще один точно такой же нож. То есть местным жителям, живущим в идеальной стране, русского абсурда все же не хватает. Но такой юмор режиссеру Андрею Максимову, видимо, недоступен, он работает в привычном для себя жанре примитивного балагана. Финал он вымарывает, а текст разбивает на номера — грубо сляпанные на потребу публике. Почему на премьере смеялись писатели Павел Крусанов и Сергей Коровин — можно предположить: они слышали прежде всего мастерские диалоги Носова и радовались за товарища. А вот чему так радовался, глядя на сцену, сам Носов — вопрос.