Магазин в Москве

Измайловский рынок

Они плохо говорят по-русски, некоторые вовсе не говорят, а в ответ на непонятные вопросы улыбаются. Не то чтобы им жилось в Москве совсем припеваючи, но благодаря им город становится все больше похожим на европейские столицы, в каждой из которых есть свой Чайнатаун. Там можно купить свежих продуктов из Вьетнама, Китая, Малайзии, вкусно и недорого поесть и, нырнув в суету, на какое-то время представить себе, что оказался где-нибудь в Шанхае или Ханое. До того чтобы завести собственный Чайнатаун, Москве еще далеко, зато купить редьку дайкон, древесные грибы шиитаки, стеклянную лапшу, рисовое вино, кунжутное масло, всевозможные специи и маринады и приготовить дома нестыдный вьетнамский или китайский ужин можно уже сейчас. Очень часто, впрочем, можно встретить и продукты, ни названия, ни назначения которых так и не суждено узнать. На Измайловский рынок за продуктами отправилась Анна Пражина.

В первые десять минут меня пять раз чуть не переехали тележкой с гигантскими тюками, семь раз наступили на правую ногу, три — на левую, шесть раз погладили по спине, пару раз попросили телефончик и один раз предложили выйти замуж — в общем, рынок как рынок. Площади, правда, невероятной, сравнимой с размерами стамбульского или каирского базара. Но если обращать внимание не только на товар, но и на продавцов, то заметишь, что почти все вьетнамцы. Товар же классический: кожаные куртки, свадебные платья, полотенца с Гарри Поттером, сумки с Винни Пухом, воздушные шарики (или шалики, под конец я уже не понимала) и бесконечные ряды женского белья. Если верить в то, что предложение все-таки как-то связано со спросом, то получается, что, во-первых, нижнее белье в Москве больше одного раза не надевают, во-вторых, женщины любят в трусах чего-то припрятать — на многих есть карманы, а в-третьих, стройных фигур почти не осталось — почти все белье размеров нереальных.

Остановившись отдышаться возле «ПБОЮЛ Хабибула Халилилула», замечаю китайскую столовую. Судя по количеству обедающих в ней китайцев и меню, заботливо переведенному на русский, место действительно стоящее: «суп из рыбное ребро в горшочке», «булка с капустой жареное в ласле», «жидкое рисовое белая каша», «лапша с подливом из жареное кишки в красном соусе». Прошу «булку в ласле» и интересуюсь, как добраться до той части рынка, где можно купить продукты, чтобы так же вкусно приготовить что-нибудь дома. «Сначала наплаво, потом налево и до конца, потом еще наплаво и еще налево».

Продуктовый рынок отчего-то называется СДЛ, я пробираюсь к нему еще минут 15, а минут 10 среди безликих киосков ищу азиатские. Они оказываются в самом конце. Всего пять штук, два китайских, три вьетнамских, зато каких! Первое, что удивляет внутри, опять же размер: огромные свежие мидии, гигантские тигровые креветки, яйца — как из «Парка Юрского периода», редька размером с трехлетнего мальчика. Эти большие продукты выглядят очень трогательно на фоне крохотных азиатов в их скромных лавках. Форма у товара причудливая: устрашающего вида грибы-великаны, которые я приняла за мочалки, квадратная колбаса, аккуратно упакованная в банановый лист, мохнатая картошка, похожая на маленький кокос, баклажаны, напоминающие зеленую черешню, салат — один в один наш щавель, а еще тыквы — длинные зеленые бейсбольные биты. Кажется, все это выводили в специальных лабораториях в рамках каких-то секретных научных опытов.

Общаться с продавцами оказывается так же нелегко, как и искать их лавки. «Вы мне не поможете — что это? А то я ничего не понимаю», — пристаю к продавцу в китайской лавке. Он стискивает губы, как ребенок, изо всех сил старающийся не выдать большой секрет, и молча сует мне ярко-красную коробочку, на которой нарисован похожий на него человечек с одной головой и двумя торчащими в разные стороны телами. Затем продавец сразу же уходит смотреть какую-то китайскую музыкальную программу по телевизору. «Он ничего не понимает», — догадываюсь я и возвращаю странный товар на место. «А это что?» — интересуюсь я уже в другой китайской лавке. «Кунжутная… м-м-м… — мужчина пытается вспомнить русское слово. — Девушка, времени нет. Идите там смотрите», — и отправляет меня в магазин напротив, а сам поворачивается к двум тоненьким покупательницам, которые накладывают себе в мешки, кажется, уже вторую тонну риса.

Напротив оказывается вьетнамская лавка, где хозяйничает хрупкая девушка с прозрачной кожей, нарисованными бровями и сказочной улыбкой. Одна полка заставлена банками с маринованными продуктами, напоминающими экспонаты Кунсткамеры в моем представлении: совершенно прозрачные головки лука, целые зеленые баклажаны, розовые креветки, большие патиссоны, похожие на летающие тарелки. Все плавают в каких-то маринадах. На другой полке в колышущемся фруктовом желе слиплись дольки мандарина, черешня, куски персика, ананаса и дыни — залезть в него хочется огромной ложкой, которая тут же и продается. Целебный напиток под названием «Птичье гнездо», как утверждает девушка, действительно делают из птичьих гнезд — на вкус он оказывается сладковатым компотом. Сухой бамбук надо варить в воде, маленькую рыбу из пакетов — жарить, свежайший тофу — заливать горячей водой, а чипсы из креветок — жевать просто так. Овощи и рыбу привозят самолетами из Вьетнама практически ежедневно, поэтому вид у них такой, будто их только что срезали с грядки или выловили из речки где-нибудь на Николиной Горе. Когда я интересуюсь стоимостью больших и честных тигровых креветок, устроившихся в холодильнике по соседству с окунем и вьетнамскими блинчиками, девушка с недоверием говорит: «О! Это дорого — 620 рублей за килограмм». Чтобы ее не расстраивать, я умалчиваю о том, что в супермаркете рядом с моим домом такие же, только менее свежие и более замороженные, оценены в две тысячи.

В лавке ее соседей центральное место в витрине занимает голова поросенка с торчащими ушами и симпатичным пятачком и большое блюдо с куриными лапками. Бойко говорящая по-русски хозяйка с простым вьетнамским именем Тхи Ба и простой татарской фамилией Сигбатуллина рада мне помочь.

— Почему бананы зеленые?

— Так надо. Их готовить надо, резать, жарить и кушать с мясом. О-о-о-о-ош-шень вкусно, — и глаза у нее округляются, как буква «о».

— А это что? — я верчу в руках нечто длинное, зеленое и в пупырышках.

— Это типа баклажан. Надо чистить, резать тонко-тонко, приправы и так далее, но они чуть-чуть горький, но приятный горький.

— А вся эта зелень?

— Это мята — с баклажанами о-ошень вкусно. Это тархун — все российский, отсюда — под Москвой.

— А раки из Вьетнама? — я замечаю ведро с болотного цвета усатыми членистоногими.

— Нет, раки из Астрахани. Мы раков любим: варим — и пиво пить.

В этот момент что-то окатывает меня водой с ног до головы. Оказывается, это огромный карп встрепенулся в ведре.

— А картошку вашу как готовить? — я верчу в руках волосатый комок.

— Помойте — и варить, как картофель, именно как картофель, а когда сварится, снимать кожу.

— А он сладкий?

— Не сладкий, не соленый, но о-ошень приятный. Но дорого: 100 рублей кило.

Я начинаю расстраиваться: может, я как-то странно выгляжу? Почему мне то и дело говорят, что все для меня дорого? Мальчик — помощник Тхи Ба тем временем принимается разделывать голову поросенка и отрубает пятачок.

В последней лавке спрашиваю, кто основные покупатели.

— К нам приходят китайцы, вьетнамцы, чеченцы, индийцы, — с энтузиазмом рассказывает хозяйка.

— Чеченцы?

— Ну да, чеченские женщины любят готовить. Русские часто приходят, даже молодые ребята. Один мужчина, постоянный клиент, вот это покупает: вермишель, которая быстро готовится, но это не такое, как обыкновенное, а наше — очень вкусно.

— А это чьи такие? — я тычу в серые грязные огромные яйца.

— Яйца — восемь рублей один, это утка.

Меня привлекает мясо мидий.

— Ну, это дорого, — чинно растягивает она, — 350 рублей кило.

Накупив дорогой картошки, креветок и мяса мидий, а также салата, тыкв и баклажанов, возвращаюсь в китайскую лавку. Там по-прежнему ничего не понятно: если на этикетках многих вьетнамских продуктов попадаются русские или хотя бы английские слова, то на китайских кроме “to be taken directly” (что бы это ни значило) — сплошные иероглифы. Распознаю коричневый тростниковый сахар (brown sugar) — в Москве страшный дефицит, кедровые орешки, только очень большие и очень золотистые, маринованный бамбук и вешенки в вакуумных упаковках, конфеты из белого и черного кунжута. Об остальном только догадываюсь. Но не могу не накупить ярких разноцветных упаковок со смешными рисунками и, кажется, не менее смешным содержимым. Что-то потом оказывается фруктовыми чипсами, сушеным кизилом, солено-сладкими сушеными сливами, а что-то до сих пор не могу заставить себя попробовать. Появляется невероятный азарт, начинаешь сметать все, что красиво упаковано. Продавец на мои вопросы лишь улыбается. «А это что?» — в сотый раз спрашиваю я, и тут в его глазах появляется какая-то эмоция, улыбка пропадает, он вскакивает со стула и подходит ко мне. «Это тебя не любит», — твердо говорит он, возвращает пакетик на полку и плетется обратно смотреть свой телевизор.