Столичная певица ищет в мертвом городе сына, развалившегося на архетипы. Духоискательский вариант «Сайлент-Хилла».
Драма |
14+ |
Кирилл Серебренников |
12 августа 2008 |
18 сентября 2008 |
2 часа |
Знаменитая оперная певица по имени, что важно, Любовь (Раппопорт) перед отъездом в Европу привозит сына (Шмаков) на свою малую родину в Юрьев-Польский «из ностальгических соображений». Городок ровно покрыт снегом и утыкан церквями, аборигены ходят в ватниках, а жены их все как одна красят волосы в рыжий цвет. Певица в экзальтации рекомендует сыну, неприятному юноше с комплексами, раствориться в российском воздухе, что тот вскорости и делает — не оставив никаких следов. Пока милиция в лице местного поклонника Глеба Жеглова (Сосновский) безуспешно ищет пропавшего, Любовь постепенно сливается с народом-богоносцем.
Исчезновение как метафора, страсти как жанр и падение как, в религиозном смысле, восхождение давно обжились в католическом кинематографе, и культурные, отлично ориентирующиеся в контексте люди — режиссер Серебренников и драматург Арабов — безусловно, видели, к примеру, австралийскую классику «Пикник у Висячей скалы», а вполне возможно, и бельгийский хоррор «Суд божий» (на который фильм похож куда больше) — «Юрьев день» при напускной посконности менее всего напоминает, условно русское кино. И режиссер, и сценарист прекрасно понимают, как это делается в цивилизованном мире. Как сюжет размывается в намеках, возможностях и недомолвках. Как рыжий цвет взрывается на белом. Как оконные рамы многозначительно складываются в крест. Как, если потребуется, разжевать самый твердый кусок — и вот уже героиня обмывает, склонившись, обнаженное тело с ранами на ребрах. Почему же «Юрьев день» за исключением некоторых сцен с участием артиста Сосновского выглядит таким невыносимо, почти карикатурно фальшивым? Почему хорошая актриса Раппопорт первую половину фильма играет так безобразно? Почему провинциалы-алкоголики у Арабова вдруг начинают излагать притчами на хорошем литературном языке? Я, честное слово, не знаю почему, да и не очень хочу знать. «Юрьев день» — кино, замешанное на мистицизме, антирациональное — тут либо credo, либо нет, на том придется и разойтись. Серебренников верит, что в российской глубинке разлит святой дух, хотя глубинке это и невдомек, даже когда туда придет любовь, одетая в рубище. Я верю, что Серебренников равнодушно все это выдумал.