Фильм Вакантное место

[Такие фильмы смотришь, «затаив дыхание». И что бы не происходило на экране, как бы не было плохо героям, ты боишься спугнуть происходящее на твоих глазах чудо. «Il Posto» - лиричная акварелька, состоящая из маленьких сценок. Каждый кадр – сокровенное чудо. Таинство. Точно для режиссера любое мгновение священно и полно сакрального, мистического смысла. Мир интровертного персонажа, застенчивого итальянского паренька, впервые поступающего на работу в город, сдающего экзамен и, главное, проводящего время с девушкой, подвешен в воздухе на тончайших паутинках. Тронь, и он головокружительно зашатается и перевернется]. Зачеркнем и начнем с начала, бульварщина какая-то получается.

[Не суть, что они двое делают там, идут по улице, заглядывают в витрины или заказывают кофе, или прощаются, или молчат – а молчат они почти всегда – думается, здесь, вот именно здесь и сейчас происходит что-то очень-очень важное. И поэтому ты не столько смотришь, сколько созерцаешь мир, «затаив дыхание», в то время как он созерцает тебя. И, кажется, здесь важна каждая чуть ли не осязаемая, выпуклая мизансцена, которая в финале упадет кусочком паззла в огромную мозаику, и все станет ясно, и камешки прошлого вдруг засверкают иначе, заиграют новыми гранями. Но прелесть «Il Posto» в том, что все эти, казалось бы, важные сцены, картинки, диалоги и портреты никуда не ведут, они бессмысленно и свободно падают как капли дождя. Они не происходят в продолжение времени, а – хотя и логично вытекают друг из друга – скорее случаются.] Блядь. Зачеркнем и начнем с начала, опять какие-то пошлости пишутся.

[Сначала кажется, «Il Posto» из тех шестидесятнических фильмов про прогулки двоих по городским улицам под июльским дождем, когда важно несущественное, звон ложки значит больше оценок на экзамене, а в случайной знакомой фокусируется весь мир как Вселенная в Алефе. Потом вспоминаешь нечто вроде - «Слушай, Мэри Джейн, милая, - всхлипывая, сказала Элоиза. - Помнишь, как на первом курсе я надела платье, помнишь, такое коричневое с желтеньким, я его купила в Бойзе, а Мириам Белл сказала - таких платьев в Нью-Йорке никто не носит, помнишь, я всю ночь проплакала?» - и думаешь, что «Il Posto» про очаровательное по своей глупости и глупенькое по своему очарованию время, когда покупают коричневое с желтеньким, обижаются, а лет двадцать спустя вспоминают об этом как о лучших годах в своей жизни. Наверное, «Il Posto» большей частью и об этом тоже. Но не столько о молодости, первой любви, сколько о сценах, не_событиях, случаях, которые даже не смотрятся, а видятся, воспринимаются с еще большим придыханием, если знаешь – что они, именно вот эти, те, что ты видишь, тут же становятся чьим-то прекрасным воспоминанием. Бывает же такое: посреди размеренной жизни с правильно уложенными шпалами вдруг образуется разрыв. Поезд останавливается, и вы делаете что-то неважное, так, занять время, и вдруг понимаете, вот именно эту остановку вы запомните на всю жизнь, и неловкое молчание, и дурацкий разговор, и ее улыбку, и как ты теребил плащ, не зная, что сказать – а месяцы до и месяцы после выпадут из памяти совершенно. Почему? Что за глупый мир человеческий? И когда пишешь и думаешь об этом – пишется и думаются какие-то пошлости постоянно. Ну, да, счастье не там, куда мы смотрим, волшебство как оброненное колье на степной дороге, которое случайно сверкнуло, пока ты спешил по делам, заворожило, ты захотел найти его, но понял – оно утрачено безвозвратно.] Блядь. В корзину все написанное снова.

Короче так. После «Девушки с чемоданом» Дзурлини я отчаялся отыскать в старом итальянском кино что-то похожее по своей легкости, обаянию, формальной безупречности и красоте. Но я это «что-то» нашел. Это «что-то» – очень красивое кино, которое без труда могло бы быть немым, потому что автор искусно манифестировал реальность в как будто не написанные сценаристом картины, а подсказанные миром. Словно автор их подглядел, а не придумал. И вот эта цепочка феноменов, явлений, когда «вещи нам показываются» as it is, это и есть самое великое не только в кино, но и в жизни. То самое волшебство, которое мы скорее запоминаем. Почему? Неизвестно. То самое чудо, что вспоминаем потом с ностальгией. Отчего именно их? Да вот как-то так. Те эпизодические персонажи и «вырезанные при монтаже» сцены, не годящиеся для магистральной линии, безусловно, ВАЖНОГО с точки зрения общества, семьи, политики, бога и чего угодно, сюжета. Отрезанные концы нитей. Стружки. Шелуха на глянце нашей реальности. Периферия. Миражи на горизонте. Эхо подслушанных разговоров. Навсегда запомнившийся взгляд соседки по купе, которую ты никогда не видел до и никогда больше не увидишь после. Джаз 1920-х в динамиках пафосного бутика. Дама в дорогих мехах, не боясь испачкать их, опускается на мостовую, чтобы утешить потерявшего маму малыша. Блики подзорной трубы, в которую неизвестный смотрит в тебя с 12-этого этажа, пока ты проходишь по делам мимо. Весь этот эстетический мусор, который выдрессированное и отдроченное сознание умело отфильтрует к ночи, прекрасная наивная и невинная память сохранит для тебя навсегда. А потом ты приходишь в офис, пытаешься написать о «Il Posto», или пытаешься работать также, как герой картины, творить и создавать якобы ВАЖНОЕ, и вмонтированные в твою пленку случайные кадры, которые вклеил бог-киномеханик, чтобы ты хотя бы иногда радовался жизни, сменяются холодным ровным стрекотом киноленты с магистральным сюжетом, который настолько же бессмысленный, насколько и бесконечный. И не режешь пленку только ради периферийного волшебства, которое, ты знаешь, где-то там дальше обязательно будет. Манифестирует себя на твоем экране. Случится. И тебе отчаянно захочется оставить именно этот необязательный ослепительно-прекрасный эпизод. Захочется склеить, смонтировать между собой только эти волшебные сцены, только те, где целует тебя красота - в одно, лучше немое, кино ни о чем, просто так, но полное счастья. А все остальное, блядь, зачеркнуть, порезать, и в корзину целлулоид, и начать киносеанс снова, или лучше в панике выбежать, наконец, из кинотеатра на свежий воздух, пока тебя опять не зацепил уходящий в никуда магистральный тупой сюжет.