Фильм Иван Грозный

Андрей Тарковский о фильме «Иван Грозный»: «Чередование монтажных кусков, смена планов, сочетание изображения и звука - все это разработано так тонко, так закономерно, как разрабатывает себя только музыка».
По опросу киноведов мира (1978) фильм был назван восьмым среди ста лучших лент всех времен.

Телеспектакль «Иван Грозный» 40-х годов, сделанный при минимуме декорационных средств — это исторический художественный документ и точная сатира на фашистское геральдическое наместничество и выдуманные им монархические кабалистические культы. Представители театральной интеллигенции, несмотря на идеологический сценарий, передали через сказочно-былинных героев важные факты, касающиеся подлинных событий, происходивших как столетия назад, так и в период создания этого кинопроекта.
Речь в постановке идет о колониальных преступлениях разной вековой давности. но имеющих под собой одну основу — закрепление и расширение колониального феодализма как оплота скандинавской «великодержавности», заключающейся в постоянном дележе-переделе между геральдическими кланами ресурсов на оккупированной арабизированной территории. Здесь грамотно и правдиво разоблачаются все нац-мифы с полит-имперскими культами, многие из которых до сих пор еще считаются фундаментальными установками общественного уклада.
Центральный персонаж — член торгово-ростовщической военно-купеческой гильдии, участники которой организовывали захват самостоятельных земель и уничтожение местных жителей, не желавших подчиняться варварским грабительским законам пиратов-оккупантов.
В эпизоде с «мнимой болезнью православного царя» артисты замечательно разыграли трагическую сцену гибели настоящего человека, преданного своими друзьями, подкупленными ганзейцами-ливонцами (австро-датским пан-юнкерством), который открыто выступил против диктата боярского «монашеского» ордена и пытался противостоять натиску захватчиков с их казачьими османскими бандами (отказ повиноваться «крымскому хану» и монолог на коронации, в котором говорится о сути «народной власти» — попросту монополии союза нацистских родов с их чиновно-должностным престолонаследием). И за это уничтоженного (отравленного) вместе со всей своей семьей. С этого момента (эпизод с «воскрешением-возвращением») действует уже в облике «справедливого тирана» типичный психопатический оборотень-каратель (курбский-грозный), выполняющий все указы помещичьей думы и западных кураторов, и требующий мечом и огнем наказать всех, кто не желает платить дань-пошлины курляндским юнкерам.
Его родственницей-соправительницей является жестокая и властная «казанская божья матерь Старицкая» (варварское слово казань от османского слова наказать, покарать) — грубая и хитрая наместница-ханжа, один из самых гениальных исторически правдивых образов картины. Все вместе они учиняют басманный скуратовский суд, чтобы скрыть свои преступные аферы, списав их на ничего не значащих голливудских подставных фигур и мифических персонажей.
Великолепный эпизод, где слабоумный герой Павла Кадочникова соглашается по пьянке надеть «царские шмотки» и оказывается жертвой хитрой дворцовой интриги-комбинации в духе политического сыска. Фраза: «Он не царя убил, а шута» — это лаконичная и точная характеристика подлой лживой сути «борьбы с германским империализмом». Поскольку все наиболее одиозные члены эсеровско-кадетской хунты были уже убиты в целях конспирации и сокрытия улик в интересах их спонсоров. А так называемые «громкие казни-расстрелы, самоубийства и осуждение нацистских преступников и врагов народа» — это была уже часть ничего не значащей шоу-хроники для обывателей.