Здесь перед зрителем предстает достаточно необычная для Вайды лиричная размеренная зарисовка. Лето тридцать девятого года, польская глубинка, где спокойно уживаются немецкие колонисты и евреи, поляки и украинцы на фоне почти идиллической природы. Главный герой — гимназист-выпускник, очередное альтер-эго режиссера, наматывает круги по сельским тропинкам, терзаясь от любовных переживаний, чепухи выпускных экзаменов и возрастного беспокойства.

На экране очередной вариант вайдовской потерянной Польши с гарцующими уланами, церквями и загадочными панночками в белых платьях. Отзвуки близкой войны иногда проникают в кадр, но герои отмахиваются от них, как от назойливых мух. Их больше заботит сорванное свидание или отец девицы, потчующий незадачливых кавалеров меткими выстрелами из заряженного солью ружья.

Сложно оценить этот фильм в привычных вайдовских категориях — нет ни экспрессии, ни пафоса, разве что малая долика символизма, да периодическое появление постаревшего двойника главного героя, каким то чудом перенесенного в свою молодость из восьмидесятых годов. Впрочем его присутствие мало чувствуется в фильме. Он способен разве что следить за своей молодой копией печальным, умудренным взглядом. Исправлять ошибки и огрехи юности нет ни сил ни желания.