Аутентичное кино про мафию, Гран-при в Каннах-2008
Между синим неаполитанским небом и загаженными неаполитанскими пустырями полтора десятка некрасивых, замотанных, стесненных в деньгах людей судорожно решают повседневные вопросы, включающие в себя доставку важных конвертов нужным людям, пошив в душных подвалах от-кутюрных платьев, захоронение радиоактивных отходов в неположенных местах и расстрел других, таких же некрасивых людей в местном...
Показать полностью
Аутентичное кино про мафию, Гран-при в Каннах-2008
Между синим неаполитанским небом и загаженными неаполитанскими пустырями полтора десятка некрасивых, замотанных, стесненных в деньгах людей судорожно решают повседневные вопросы, включающие в себя доставку важных конвертов нужным людям, пошив в душных подвалах от-кутюрных платьев, захоронение радиоактивных отходов в неположенных местах и расстрел других, таких же некрасивых людей в местном солярии. Размеренность процессов слегка нарушает только пара малолетних гоблинов, нашедших склад автоматов и решивших, что они — тони монтаны.
Самое разоблачительное кино про мафию тяготеет к героическое схеме — отказывая героям в спасении души, художник редко решается отказать им в уважухе, и в этом плане Гарроне (до того известный остроумным «Таксидермистом») ломает канон, смотрит на работу «синдиката» терпеливым и насмешливым взглядом неореалиста, подмечая дрожащие с перепоя руки, засаленные манжеты и бегающие глаза. Несмотря на любовь режиссера к панорамам а-ля Серджо Леоне и цветным фильтрам (особенно синему), «Гоморра» близка к своему материалу настолько, насколько художественное кино может подойти, не превратившись судебную стенограмму. Похожий на хозблок ада жилой комплекс, по которому бесконечно шарятся герои, — настоящий. Автор литературной основы журналист Савиано уже четвертый год прячется от рассерженных прототипов. Подсчитывать, сколько фактурных итальянских мужчин, занятых на второплановых ролях, по окончании съемок сели за деятельность аналогичную, показанной в фильме, кажется, надоело даже итальянской прессе. Другое дело, что Гарроне по устремлениям своим все-таки не хроникер (и, наверное, потому до сих пор не в черном списки каморры), он пересмешник, вворачивающий удачную рифму там, где другой бы застрелился. Когда ближе к концу ходящий под мафией подпольный модельер видит сработанное его цехом платьице на посещающей Венецианский фестиваль Скарлетт Йоханссон, это можно понимать в том смысле, что все повязаны, включая Скарлетт, а можно так, что даже у последнего портняжки с рабочим местом в хозблоке ада есть шанс прикоснуться к чему-то действительно замечательному.
Скрыть