Фильм

Баллада о Джеке и Роуз

Восьмидесятые на исходе, а Джек и Роуз все еще живут в раю — на заповедном холме между болотом и морем. Джек (Дэй-Льюис) — богач с дипломом инженера, эмигрировавший в Америку из Старого Света и там ушедший от разонравившегося ему общества в леса. Роуз (Белль) — его дочь, которой 16 и которая считает отца лучшим мужчиной на свете: других она толком не видела, да ей в общем и неинтересно. Джек пугает ружьем застройщиков, оскверняющих границы рая дачными домиками; у него слабое сердце. Роуз знает латинские имена всех цветов, рисует мосты и думает покончить с собой, когда Джек умрет. Поскольку Джек и правда скоро умрет, он внимательней, чем раньше, глядит на дочь и начинает понимать, что наделал. Он зазывает с материка женщину (Кинер), та привозит с собой торшер, двух сыновей, и в общем понятно, что будет дальше: клубок змей под кроватью, а в самом конце — дым над водой.

Что у Ребекки Миллер (дочки Артура Миллера, жены артиста Дэй-Льюиса) не отнять — начинается ее фильм грандиозно: камерой, летящей сквозь луговые травы под «I Put a Spell on You» в леденящем варианте любимой группы Стивена Кинга Creedence Clearwater Revival; мурашками по спине, синим небом, тусклым блеском ружейного ствола и восхищенной улыбкой женщины-ребенка. В эти первые минуты спрессовано все — напор и ярость, идеалы, с годами прорастающие сырым ужасом, даже намек на инцест — в общем, все, что Миллер будет подробно, с отступлениями в поэзию, эротику и истерики, проговаривать в следующие два часа. Это красивое кино с хорошими метафорами: в середине «I Put a Spell on You» поет уже Нина Симон (чтобы круг замкнулся, не хватает только третьего варианта — Диаманды Галлас со звуковой дорожки «Прирожденных убийц»), по углам рая множатся упомянутые змеи, а артистка Белль, обрезав ангельские волосы, сама делается толстенькой, круглоголовой и шипит. Но от чрезмерной ли говорливости Миллер, от ее ли желания разрешить безнадежную в целом историю в худо-бедно оптимистическом ключе, а может, оттого, что Дэй-Льюис, когда в панаме, невыносимо похож на отечественного артиста Гаркалина, — короче, бог знает, в чем тут главная причина, но фильм, начинавшийся как эпических пропорций трагедия, к концу делается какой-то диковатой дачной мелодрамой; и ровесницы юной Роуз, выходя из зала, все как одна мечтательно спрашивают: «Милый, а когда я умру, ты сожжешь наш дом?»