Фильм Сарабанда

«Сарабанда», последний фильм Игмара Бергмана, сиквел «Сцен из супружеской жизни» - танец увядания и расцвета, отчуждения и привязанности, танец, исполнители которого щедрой рукой разбрасывают и собирают метафорические камни, приглашая зрителя оценить непринужденность затейливых па.

Спустя годы Марианна приезжает навестить бывшего мужа Йохана, и невольно становится свидетельницей внутрисемейного конфликта, постепенно превращаясь из стороннего наблюдателя в активного участника. Стареющий сын Йохана – Хенрик (практически ровесник Марианны), и Йохан, каждый по отдельности и каждый на свое усмотрение, решают судьбу Карин – внучки Йохана – юной, способной виолончелистки, перемежая трепетное участие взаимной неприязнью и отторжением. Любовь к дочери, почти физическая зависимость (обусловленная и физической близостью – отец и дочь спят в одной постели, обмениваются откровенными поцелуями. Мотивы инцеста остаются за кадром, но двусмысленность намеков очевидна) ставшая спасением после смерти жены для Хенрика, душит и ограничивает Карин. Загнанная болезненной чувствительностью отца в амплуа «папенькиной дочки», покорной ученицы (Хенрик выступает также в качестве учителя музыки) Карин ищет поддержки Марианны и деда, и, отважившись на проявление свободной воли, вырывается из под пагубной опеки. Пророческими письмами напутствует Карин и умершая мать – ясноглазая Анна, приветливо наблюдающая с портретов-икон.

Драматизм, острый психологизм большинства сцен время от времени снимаются обращающейся непосредственно к зрителю Марианной, так, что происходящее выглядит рассказываемой историей, обращением к прошлому (эти искусственные отступления еще больше подчеркивают искусственность действа). Марианна с легкой иронией комментирует разворачивающиеся события, перебирая разложенные на столе кадры-фотографии, и угодивший в круг старательных танцоров, может, если захочет, вырваться из него, очнувшись как от обморока, бежать, как порывистая Карин из объятий любимого, тлетворного отца. Сложные сюжетные линии: отношения между отцом и сыном, отцом и дочерью, внучкой и дедом, бывшими супругами – каждая не слишком, признаюсь, выразительная деталь может трактоваться всякий раз чуть иначе, но тщательная проработка в данном случае работает не во благо, затягивая и утяжеляя фильм.

Скандинавские кисельные реки и молочные берега, уютные интерьеры сельского дома, - подернутая осенней паутиной фреска - все, казалось бы, движется к неминуемому катарсису. Но его не случается ни тогда, когда Карин сообщает отцу о своем решении жить отдельно, ни тогда, когда лишившись живительного наркотика-дочери потерянный Хенрик совершает попытку суицида. Марианна периодически снимает напряжение, взмахивая то одним, то другим рукавом, вытаскивая то одну, то другую фотокарточку. Показательна и эффектна сцена, где Йохан ищет утешения у Марианны (удивительная способность Бергмана мешать целомудрие и греховность) – обнаженные зрелые тела мужа и жены (всегда без приставки «экс»), слияние, превосходящее супружеское, инцестуозное или трансгендерное, - тепло, тонкая печаль, смирение, тайна, покрытая мраком. Еще одна из самых значимых попыток сближения – эпизод общения Марианны с дочерью – в глазах страдающей кататонией проблески узнавания – тщетная ли?

Уровни, метауровни ленты – дряхлая материя, утверждающая себя в каждой точке повествования, прочная пуповина вычурного морока. Истинность и несомненность здесь лишь в портрете Анны, не в перебираемых Марианной фотографиях-сценах.
Фильм «Сарабанда» – прозрение во сне, плотное покрывало быта и бытия, невыполненное обещание просветления. Но что неспособно пробудить как монолит, чем не шутит Бергман, не пронзит ли в виде осколка?

Его нужно было бы смотреть осенью, чтобы вид за окном хоть как-то соответствовал тому, что постоянно наблюдают герои фильма, но тут такое количество иных совпадений, что время года отходит на второй план.
На самом деле, конечно, это куда слабее, чем "Сцены из супружеской жизни": "Сарабанд" Ингмар Бергман снял за четыре года до смерти, а умер он в 89 лет, то есть, сами понимаете, однако...
80-летний Эрланд Юсефсон тут дает такого жару, что многим и не снилось, изображая дивного старикашку, благодаря бабам и прочим родственникам превратившегося из интеллигентной рохли в стопроцентного мизантропа со стальным взглядом и трясущимися руками. Лив Ульман сказочно хороша даже в роли престарелой бывшей жены, вынужденной, благодаря душевному порыву, решать дела и проблемы экс-супруга. Но еще приятнее другое: посмотрев те самые "Сцены", наблюдать за развитием героев, особенно впечатляющем благодаря тому, что эти картины разделяет 30 лет.