Малик для зумеров и миллениалов: как устроены «Волны» Трея Эдварда Шульца — возможно, лучший фильм этого года

Если и есть сейчас лучшая студия на свете, то это не Netflix, а A24, которая выпускает сплошь инди-хиты и открывает новые имена. Одно из них — Трей Эдвард Шульц, 31-летний режиссер, которого (совершенно заслуженно) называют надеждой американского авторского кино. «Волны» — это уже третья его работа после полуавтобиографической драмы «Криша» (про тетю режиссера) и тревожного хоррора «Оно приходит ночью». Это вновь драма, но уже не такая камерная, как «Криша», и гораздо, гораздо более амбициозная. Начать хотя бы с того, что она бесконечно обманывает ожидания. Например, сперва кажется, что перед нами спортивная love story, подростковая мелодрама.

Так, по сюжету живущий на юге Флориды в зажиточной афроамериканской семье старшеклассник Тайлер (Келвин Харрисон-мл., звезда другого инди-кино — «Люс») занимается борьбой и встречается со школьной красавицей Алексис (Алекса Деми), тоже темнокожей. У парня большие перспективы, но его планы на будущее рушатся, когда он сначала узнает, что у него серьезная травма плеча, требующая незамедлительной операции, а затем — что его девушка беременна. Не в силах найти общий язык с Алексис (она хочет оставить ребенка, а он — нет), а также со своим требовательным, скорее даже токсичным, отцом (Стерлинг К.Браун), юноша совершает одну роковую ошибку за другой. В итоге все это приводит к непоправимым последствиям. Однако, когда мы уже приготовились к тому, что во второй половине нас ожидает тюремная драма, картина совершает полицейский разворот и меняет угол зрения. Главной героиней становится младшая сестра Тайлера — Эмили (Тейлор Расселл), на которую до этого никто (в том числе и зрители) не обращал внимания. Таким образом Шульц, с одной стороны, противопоставляет разрушительную мужскую энергию созидательной женской, а с другой — концептуально выводит на первый план человека, который в этой печальной повести тоже заслуживает отдельную главу.

Впрочем, несмотря на такой резкий сюжетный разворот, сама история в фильме может показаться банальной — и отчасти так оно и есть. Это семейная драма, мало что прибавляющая к известному тезису о том, что «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Но как часто бывает с большими режиссерами (а Шульц все-таки метит в большие режиссеры), в фильме главное не сюжет, а авторская интонация. «Волны» — мастерски придуманное и совершенно виртуозно снятое кино, крайне формалистская вещь. И дело не только в визуальной текстуре картинки, во всевозможных оттенках синего, красного и желтого, но и в формате изображения, который то сужается, то расширяется, то вообще становится квадратным (как у Ксавье Долана). Еще Шульц, подобно Спайку Ли в «Пятеро одной крови», заигрывает с перспективой, различными point of view, «точками зрения», и делает это так уверенно, что ему хочется аплодировать стоя. При этом, несмотря на то что по возрасту Шульц — миллениал, ровесник Долана, у него на самом деле больше общего не со своими сверстниками, а с бумером-затворником Терренсом Маликом; возможно, все дело в том, что около десяти лет назад он нанялся стажером на съемки «Древа жизни», после которых решил бросить бизнес-школу и пойти учиться на кинематографиста.

Что же у них общего? Как и Малик, Шульц превращает кино в чистую поэзию. У него тоже есть пасторальные кадры евангелической красоты, а классическому голливудскому сторителлингу, строгому нарративу он (особенно во второй половине фильма) предпочитает сенсорную драматургию, строящуюся на глубоком погружении героев в самих себя и зашкаливающей чувственности. Все это, наверное, позволяет назвать Шульца Маликом для зумеров и миллениалов, с тем, пожалуй, важным исключением, что его кинематограф репрезентативнее кинематографа его старшего и более именитого коллеги. Уже во второй раз после «Оно приходит ночью» главными героями фильма Шульца становятся не белые, а черные — но это, разумеется, не дань повестке, а всего лишь искреннее желание стремительно растущего художника показать мир во всем его чарующем многообразии.