Лучшие (не)канонические экранизации сказки про Аладдина

Формально это не экранизация «Аладдина», но фильм снят по мотивам сказки «1001 ночи» «Халиф на час» и стал главным источником вдохновения для прославленного диснеевского мультика. Здесь есть коварный визирь Джафар, благородный багдадский вор Абу (не обезьянка!), очаровательная принцесса, ковер-самолет, джинн, а также та самая сцена с летающим султаном (только вместо коврика — волшебный летучий конь).

По сюжету халиф Ахмад (Джон Джастин) — потомок Харуна аль-Рашида — решает переодеться нищим, чтобы побродить по Багдаду и послушать, что говорит его народ, но оказывается предан и брошен в тюрьму, где знакомится с мальчиком-воришкой (Сабу). Как и «Унесенных ветром», «Багдадского вора» снимали всем миром (среди режиссеров был и известный британец Майкл Пауэлл), но главным идеологом проекта все-таки выступил продюсер Александер Корда, который, кстати, впоследствии подарил фильм Советскому Союзу в знак признательности за его вклад в борьбу с нацизмом. В СССР фильм пришелся ко двору, а как же иначе? Это очаровательная сказка, которая, несмотря на производственные трудности, совсем не похожа на «коллективное письмо из «Простоквашино» или сшитого из разных кусков монстра Франкенштейна. Это приключенческое кино, проникнутое истинным духом авантюризма, храбрыми героями и подлинным волшебством — арабская ночь, волшебный Восток!

Советская постановка «Рассказа про Ала ад-Дина и волшебный светильник» — довольно близкая к оригиналу, но со своими придумками и шутками про «Багдадского вора». Собственно, в Багдад (снятый, правда, в Крыму) прибывает злой магрибский колдун (Андрей Файт), который представляется дядей Аладдина (Борис Быстров) и просит юношу помочь ему в поисках волшебной лампы. Как только Аладдин выполняет просьбу, магрибинец спешит избавиться от него — но юношу выручает сидящий в лампе добродушный джинн (Сарры Каррыев). Затем следуют сватовство молодого человека к царевне Будур (Додо Чоговадзе), недопонимание с ее отцом-султаном (Отар Коберидзе), разыгранная, будто бы во сне, свадьба и счастливое примирение.

Главное, как учит один второстепенный персонаж этой сказки, ничему не удивляться и повторять, как мантру, фразу «в Багдаде все спокойно». Эта фраза разошлась на мемы (в ее честь были названы альбом группы «Аукцыон», песня «Кар-мэн» и фильм 1993 года) и стала неофициальным гимном картины, в которой волшебство подчас пытаются выдать за сон, но мы, как и царевна Будур, не купимся на эту обманку. Собственно, в этом противостоянии фантазии и реальности, сна и яви скрыт глубинный конфликт ленты, заставляющий вспомнить философский диалог из финала совсем другой сказки: «Это все правда, или это происходит у меня в голове?» — «Конечно, это происходит у тебя в голове, но почему это не должно быть правдой?» Такая же сомнамбулическая атмосфера окутывает всю вторую половину «Волшебной лампы Аладдина» — и добавляет этой, казалось бы, детской постановке дополнительное метафизическое измерение.

Очень вольная экранизация сказки об Аладдине и великий мультфильм студии «Дисней», породивший два сиквела и одноименный анимационный сериал, который продержался три сезона и выходил как на ТВ, так и на VHS-сборниках «Арабские приключения» и «Волшебные истории Жасмин» (и это не учитывая кроссовер с «Геркулесом» и сольник про Жасмин «Следуй за мечтой»). Поскольку «Аладдин» это больше, чем один мультфильм, то каждому персонажу тут было отведено достаточное количество времени. Мы понимаем, что фаворитами зрительских симпатий являются отважный Аладдин, прелестная и не менее отважная Жасмин, забавная обезьянка Абу, милый коврик, балагур Джинн и глуповатый Султан, однако наш любимчик — все-таки попугай Яго, трикстер, трус и жадина, но с большим сердцем. В начале он плохой, затем хороший, а в финале улетает на заработки. Надо признаться, что мы бы с удовольствием посмотрели про него сольный сериал под, например, названием «Возвращение блудного попугая Яго».

Протоверсия диснеевского «Аладдина», работа над которой началась в 1964 году. Изначально режиссер Ричард Уилльямс — автор оскароносной короткометражки «Рождественская песня» — хотел снять мультфильм о герое восточного фольклора Ходже Насреддине, так как обожал арабские сказки. Однако позднее эта идея трансформировалась в историю мальчишки-оборванца, красивой принцессы, недалекого султана и его коварного визиря. То есть в мультфильме есть все типажи из «Аладдина», за исключением удивительного персонажа вора, который живет как будто бы отдельной жизнью и ни с кем не разговаривает (его раскрытие происходит через внутренние умопомрачительные монологи), однако именно он выступает катализатором сюжета.

Уилльямс долгое время не мог найти финансирование под этот проект, однако дело сдвинулось с мертвой точки, когда впечатленный работой аниматора Роберт Земекис в 1980-е позвал его на съемки «Кто подставил кролика Роджера?». Уилльямс в этом фильме отвечал за спецэффекты — и за них в итоге получил свой второй «Оскар». Следом был подписан контракт на производство «Вора и сапожника» со студией Warner Bros. Однако работа над мультфильмом из-за перфекционизма режиссера затянулась, а права на него в конце концов были отобраны студией. Сценарий был переписан, переозвучены почти все герои, написаны песни и доснято множество сцен, после чего картина, переименованная в «Принцессу и сапожника», в 1993 году наконец вышла на экраны, но только в Австралии и ЮАР. Однако эта версия не стало окончательной: спустя пару лет студия Miramax Family Films, несколько урезав мультфильм, выпустила его в США под названием «Арабский рыцарь» («Arabian Knight», игра слов: night — это ночь, а knight — рыцарь). И только спустя десять лет кинолюбителем из Лос-Анджелеса была смонтирована версия, близкая к режиссерской, — ее последний вариант вышел в 2013 году. Уилльямс затем написал книгу «Набор выживания для аниматора», а «Вор и сапожник» до сих пор остается одним из самых удивительных долгостроев в истории мультипликации.

Удивительный случай: «Первый герой при дворе Аладдина» даже не сиквел, а ремейк фильма «Первый рыцарь при дворе короля Артура», который, в свою очередь, был вдохновлен марк-твеновским романом «Янки из Коннектикута...». Отличие одного фильма от другого заключается только в том, что если в первой картине школьник Келвин Фуллер (Томас Иэн Николас) перемещался из настоящего в мерлиновскую Англию, то во второй — на шахерезадовский Восток. В остальном ленты практически идентичны: герой переживает уйму приключений и комичных ситуаций (чего только стоит мираж «Бургер Кинга» в пустыне!), а в странствиях его сопровождают вор Али-Баба (Николас Айронс) с тремя братьями-разбойниками и принцесса Шахерезада (Рона Митра). Вместе они должны спасти султана Аладдина (Аарон Ипале) от его зловредного брата Люксора (Джеймс Фолкнер).

Наверное, «Первый герой» — несколько плебейское развлечение, но он из той золотой эпохи, когда умели снимать веселое детское приключенческое кино, на которое если кто и жаловался, то только снобы-кинокритики. Разумеется, это достаточно глупый аттракцион с чрезвычайно вальяжным отношением к чужому фольклору и англосаксами, которые играют арабов. И да: местами он слишком уж откровенно цитирует диснеевского «Аладдина» (здесь есть и Пещера чудес, и джинн (Тейлор Негрон), и лампа, как в мультике). Но разве это плохо? К тому же если первая картина открыла миру Дэниела Крейга и Кейт Уинслет, то вторая — актрису Рону Митру, а это уж точно хорошо.   

Мини-сериал (а точнее, двухсерийный телефильм) откуда-то родом из времен «Удивительных странствий Геракла» и «Зены — королевы воинов». Он так же вольно обходится с восточными сказками, как эти шоу с древнегреческой мифологией. По сюжету султан Шахрияр (Дугрей Скотт) после предательства жены оказывается разочарован в институте брака и намерен довольно быстро казнить свою новую супругу, сказительницу Шахерезаду (Мили Авитал), однако он не в курсе, что она мастерски овладела искусством клиффхэнгера — и так рассказывает свои истории, что ее хочется слушать еще и еще. Шахерезада поведает ему про Али-Бабу и сорок разбойников, бедного горбуна, султана и нищего, трех принцев, а также, разумеется, про Аладдина и волшебную лампу.

И хотя большинство ролей в картине играют белые актеры, это не касается Аладдина: роль уличного воришки исполняет Джейсон Скотт Ли. Вообще Самарканд, в котором он живет, населяют исключительно китайцы, что, кстати, не противоречит «1001 ночи»: в классическом переводе Михаила Салье говорится, что главный герой жил «в одном городе из городов Китая» (и это был Калкас, хотя на самом деле там все сложно). Как бы то ни было, к юноше наведывается африканский колдун Мустафа (Хью Куарши), у которого вместо попугая Яго ворон Гектор и который просит Аладдина помочь ему в поисках волшебной лампы — ну а дальше сами знаете.

Удивительно, но при всех вольностях эта история максимально близка к сказке из «1001 ночи»: здесь есть мало где еще фигурирующий джинн из перстня (Джон Легуизамо), а джинн из лампы (тоже Легуизамо) строит для Аладдина в максимально сжатые сроки дворец. Главная выдумка — это финальный баттл между джиннами, а также то, что царевна Будур тут превратилась в принцессу Зубейду (ее играет известная скрипачка Ванесса Мэй). Впрочем, все это милые шалости, которые не отвлекают от главного: очень ироничного и вместе с тем крайне трогательного подхода Стива Бэррона («Черепашки-ниндзя», «Великий Мерлин») к истории взаимоотношений Шахрияра и Шахерезады, которые держатся на матрице многих сериалов — пресловутом клиффхэнгере.

Как и «Красавица и чудовище», история про Аладдина была переписана для игровой экранизации. Например, Аграба из мегаполиса, стоящего в пустыне, превратилась в портовый город, а Джинни выступил официальным рассказчиком (в то время как в мультфильме он, судя по всему, прятался за маской торговца). Начальником дворцовой стражи вместо Расула стал Хаким, а встреча Аладдина (Мена Массуд) и Жасмин (Наоми Скотт) обставлена иначе, чем в анимационной картине. Но главное — были смещены смысловые акценты. Ваши дети этого могут не заметить, но знайте, что если старый мультфильм был про то, как белый цисгендерный мужчина проделывает путь от уличного воришки до возлюбленного принцессы и спасителя Аграбы, то игровая экранизация про black и girl power, а также про освобождение от рабства и предрассудков.

Жасмин не просто не хочет быть ничьим трофеем, но и мечтает стать султаном (султаншей?), а когда Аладдин освобождает синего (в человеческом облике — черного) джинна, понятно, что эта сцена собой символизирует. Также в картине есть не просто жаждущий власти, а готовый вторгнуться в соседнее государство Шерабад коварный визирь Джафар (Марван Кензари), который, очевидно, олицетворяет собой ИГИЛ (запрещенная в России организация).

Несмотря, однако, на то что эти метафоры даны в лоб, они все равно выглядят несравненно лучше и осмысленнее, чем образ чумы как монстра, который забирает близких, в «Красавице и чудовище». Быть может, потому что Гай Ричи как режиссер гораздо лучше, чем Билл Кондон. И да: вы не найдете в игровом «Аладдине» фирменного ричиевского монтажа (как, например, в «Мече короля Артура») — в этом смысле это очень компромиссное кино, но, будьте уверены, благодаря ориентальной атмосфере вы весело и захватывающе проведете два часа своего времени.