Спектакль

Женщина в песках

Всякий раз, облачаясь в шкуру театрального критика, но не забывая о том, что я всего-навсего рядовой зритель, просто пытающийся вдумчиво разобраться в увиденном на сцене, неизменно задаюсь вопросом: В чем суть этой, условно говоря, профессии? В чем ее предназначение? И какие, собственно, конкретно я преследую цели?
Если абстрагироваться от личной заинтересованности, от тщеславия и жажды самореализации, а то и доброхотства, наверное, следует отметить, что главным побудительным мотивом для любого обозревателя и рецензента все же должна быть помощь – содействие тому, кто уже видел и не до конца разобрался в увиденном, а если и разобрался, то по-своему, и теперь ему просто интересно сравнить впечатления; тому, кто еще посмотрит – и критик (настоящий) соблазняет его, манит, провоцирует, и не исключено, что настраивает на определенный лад, заведомо формируя его точку зрения, вовсе не обязательно, что тождественную своей, может, очень даже полярную, ведь немалое число людей одержимо духом противоречия.
… Наверное, все же, как ни крути, критик необходим и самому художнику: глупому – обязательно лояльный, даже фанатично ему преданный, коленопреклоненный; умному – думающий, кое-что да знающий, понимающий, способный отыскать не иллюзорную черную кошку в не менее иллюзорной черной комнате, а имеющий дар содействия в поиске правильного решения, дар влияния, если не на готовые постановки, хоть в театре, в отличие от кино, и такое возможно, так, по крайней мере, на будущие. В не меньшей степени от критика требуется поддержка – талантливого, истинного, - и честное, аргументированное слово относительно ложного пути, следа, творческого заблуждения.
И вовсе не обязательно, что «судья» мыслит правильнее «обвиняемого», рецензент почти всегда многим глупее и примитивнее создателя, сколько бы он не пыжился, сколько бы ни обнаруживал свою многозначительность.
Но речь не о возможностях критиков вообще и о моих, в частности, а о посыле, о цели, о том, что движет, о том, что стоит за тем или иным текстом: неудовлетворенность, желание отрицать заслуги других, за неимением собственных, оправдание за халявное место в партере, жажда лицезреть свое прелестное имя на страницах газет и журналов, да еще и получить за это денежную награду, – или же во главу угла ставится детальный разбор, ум и фантазия?
От ответа на этот вопрос все и зависит. Но отвечать критику отдельно нужды нет: за него ответит его же собственный текст. Пускай подобный ответ прозвучит и в данном конкретном случае.

* * *

Спектакль Нашего театра «Женщина в песках» подвиг меня не только на вышеизложенные мысли, относительно существа настоящего, подлинного предназначения театральной, как и любой другой, критики, но еще и на сравнение его с… Киевом, вернее с характеристикой Киева, данной этому городу одним – должно быть очень наблюдательным и неглупым – человеком. Характеристика заключается в единственной фразе: «Много я видел парков в городах, но вот город в парке вижу впервые».
Спектакль, который не просто содержит великое множество режиссерских ходов и находок, а сам является одной сплошной режиссерской находкой, что отнюдь не умаляет достижений иных причастных к его созданию лиц, представляет собой если и не уникальное явление, то большую редкость (разумеется, в расчет берутся исключительно примеры со знаком плюс).
«Женщина в песках» режиссера Льва Стукалова как раз из разряда таких вот положительных редкостей. Удивлять нестандартностью решений и обнаруживать само наличие этих решений спектакль начинает еще до своего начала: стоит лишь зрителю заглянуть в программку и узреть в скромном списке действующих лиц и исполнителей первую строчку: Женщина – Сергей Романюк. Ход не нов, достаточно вспомнить одно только имя: Роман Виктюк. (Романюк – Виктюк!) Однако подкупает. И как выяснится впоследствии, идея пригласить на роль женщины в песках мужчину не только не сумасбродна и уместна, не только способна придать постановке определенный шарм и колорит, но главное – она усиливает основную тему излагаемой истории: в конце концов, какая разница: женщина ты (он, она) или мужчина? Суть не в половой принадлежности, а тем более ориентации, а в самом ЧЕЛОВЕКЕ. Забытом всеми, как Богом, так и человечеством в целом, используемом лишь для определенных надобностей, в качестве механического средства для отгребания песка, грозящего похоронить под собой «родину».
Нет ни малейшей нужды пересказывать все режиссерские изобретения, использованные в данном спектакле, как нет необходимости пересказывать сам спектакль (в конкретном случае, как уже было подмечено, первое и второе чуть ли не одно и то же), можно лишь упомянуть наиболее яркие, притягательные, сильные и стильные сцены: и это не полное обнажение мужчины-мужчины (хотя сидящие позади меня юные красавицы, увидев голый «накаченный» зад актера Кокина дали такой полушутейный комментарий: «не зря пришли»), не попытка публичного овладения мужчиной-женщиной, а выстроенные по принципу авторской мультипликации «озвучки» действий и даже звуков главного героя; безусловно, визуально целомудренное, но, по сути, животное и развратное совокупление, под барабанную дробь и дикие возгласы; сцена исчезновения человека, нарисованного мелом и стертого обыкновенной сырой тряпкой. А еще утверждали: человека нельзя стереть, как мел с доски. Еще как можно! Не то ли с завидным усердием проделываем мы – не мнимые и не художественным вымыслом сотворенные человеки – чуть ли не ежедневно, ежечасно, ежеминутно, стирая из памяти ненужных, не удостоенных чести быть нами замеченными ре-аль-ных персонажей, удаляя с глаз долой и вон из сердца даже некогда очень близких, во многом продолжающих нуждаться в нас особей?..
«Женщина в песках» спектакль далеко не новый, один из немногих долгожителей Нашего театра (немногих не потому, что большинство – однодневки, а лишь потому, что, не имея собственной сцены, своей площадки для репетиций, очень трудно сохранять в репертуаре более 5-6 спектаклей, тут неизбежно – приоритет отдается премьерам, ну и, конечно, самым заслуженным постановкам). В «Женщине…», как когда-то в «Своем среди чужих…» Никиты Михалкова, отразилась вся палитра творческого вдохновения ее создателей, нашли свое воплощение: молодость, задор, необузданная, бьющая через край энергия ума, тел, душевных порывов, неуемная, богатая и еще не растраченная фантазия, не растраченная, к счастью, и по сию пору.
В спектакле хорош посыл, хороша форма, хорошо содержание – почти детективное, но при том глубоко философское, иносказательное: на нас на всех нацелен песок – песок не смерти и забвения, а песок суеты, обыденности, обязательств, все мы озабочены погоней за ненужным, излишним, иллюзорным, – мы отгребаем, отгребаем, но, избавившись от одного «песка», тотчас стремимся обзавестись новым: зеркалом, радио-м… Не об этом ли некогда говорил Олег Даль в своей речи о «стенках и креслах», поголовно и пагубно влияющих на его коллег по великому Ремеслу? Тема спектакля «Женщина в песках» – тема вечная, вселенская; проблема неразрешимая. Автору романа, Кобо Абэ, нет дела до конкретных полов, а тем более наций. Как нет до них дела и постановщику. В спектакле Льва Стукалова принадлежность повествования к определенной местности размыта: русская речь сменяется английскими (американскими) песнями, азиатское традиционное кимоно соседствует с модными европейскими костюмами.
Если рассматривать означенную постановку с точки зрения драматургии, сценографии и режиссуры, то придраться, без особой на то наклонности, не к чему. Текст отменный, изобразительный ряд безупречный, режиссура не оставляет желать лучшего. Впрочем, если не брать в расчет ответственности режиссера-постановщика за своих актеров. А вот актеры, не все, а конкретные, своим непониманием – недо-пониманием основной темы, своим не желанием абстрагироваться от дня сегодняшнего, привычного глазу, от своей обыденной внесценической жизни, своим невольным устремлением зреть не в корень, не в глубь, а вкривь и вкось, - всем этим чужеземного писателя и своего режиссера подводят.
Добрым словом упомянув «хористов», отметим: основных исполнителей четверо. Из них только Даниил Кокин, играющий мужчину, не дает возможности сказать о себе хотя бы одно нелицеприятное слово. Кокин абсолютно растворен в происходящем, сращен, как доктор Джекил с мистером Хайдом, со своим персонажем, но не благодаря «подделке» персонажа под себя, а по причине натурального становления тем, кого задумал автор, кого требует режиссерская трактовка, и в конечном итоге – самый взыскательный зритель.
В противовес ему – предводители хора, в исполнении Юлии Молчановой и Марианны Семеновой. Обе незатейливы, легкомысленны и однообразны. Хотя роли дают им богатейшие возможности, в т.ч. перевоплощения. Перевоплощения… которое актрисы зачастую путают с пародированием и даже кривлянием. В результате: шутовство - вместо осмысленного рассказа. Но если с «легкомыслием» Молчановой еще можно примириться, то наигрыш и заштампованность Семеновой, великолепно справляющейся с ролью Медеи в другой постановке Нашего театра, откровенно сбивают, мешают сосредоточиться на том, что действительно происходит на сцене. А на сцене – торжество глубокой Мысли. Так зачем уничижать ее шутовством, ломанием и беспричинным коверканием слов? Неизменную манеру Семеновой говорить с акцентом и апломбом, как бы дразня, раздражая слух окружающих, на третьем спектакле с ее участием трактуешь уже не как удачно выстроенную часть образа определенного персонажа, а как банальный штамп, используемый повсеместно. Подобные приемчики подчеркивают не актерскую индивидуальность, как может казаться самой актрисе, очень далеко не бесталанной, а исключительно ее единообразие, ограниченную типажность, обнаруживая губительную и неуемную эксплуатацию однажды найденного удачного сценического решения.
А вот роль уже упоминавшегося Сергея Романюка – роль женщины – выстроена настолько тонко, филигранно и убедительно, что с первых же минут появления актера на сцене начисто забываешь, что перед тобой все-таки мужчина. Романюк просто обескураживает своей точностью в передаче образа, а порой даже доходит до уровня высочайших актерских свершений. И как сам же актер все портит в самом конце, пусть уже во время поклонов, но все еще находясь на сцене. Стоило смолкнуть звукам финального зонга, как женщина, на протяжении двух с лишним часов вместе с мужчиной заставлявшая зрителя принимать все происходящее на сцене за чистую монету, уводящая в мир иных, но схожих с нашими реалий, вдруг, поддавшись искусу прямого узнавания и любви себя в искусстве, начинает громко приветствовать публику мужским голосом и в ажитации махать руками, мол, всем привет!(?)
Финальные поклоны, воспринимаемые, как заключительная часть действия, испортили в моем случае все дело. Актеры, только что игравшие «вселенскую мудрость», требующую дистанции, глубокого личного осмысления, с легкостью превратились в простоватых тинэйджеров, в толпу, в друзей публики, в человеков за соседним столиком в пив-баре. В контексте представленного зрелища, подобное поведение исполнителей является не допустимым. Исполнители не сохранили тщательно возделанного автором, режиссером и ими самими таинства сюжета, не унесли это таинство с собой за кулисы, а разоблачили на глазах признательно хлопающей аудитории. Наплевав, по сути, на негласное сценическое правило, состоящее в том, что стиль повествования требуется сохранять до кулис, до гримерки, а не до первых выкриков «браво!» Для вящей убедительности оставалось только свистнуть и крикнуть со сцены: «Зенит – чемпион!»
Не верится, что за несколько лет существования стукаловской «Женщины в песках» актеры так и не поняли, что они играют. А играют они жизнь без суеты, без жаждущего удовлетворения тщеславия, жизнь без «радио», как связи с остальным миром, без «зеркала», т.е. необходимости ежедневно, во что бы то ни стало нравиться окружающим. Думаю, конечно же, поняли. Однако факт остается фактом: жизнь, лишенная заигрывания и беспечного «уль-ля-ля» жизни, жаждущей аплодисментов и «уль-лю-люкивания» проиграла. То, что создавалось за часы, исчезло в одну секунду. Скончалось под «песком». А жаль. Хотелось покинуть зрительный зал с другими ощущениями, с мыслями о той, а не этой жизни. Ведь жизнь, созданная стараниями создателей «Женщины в песках», была поучительной. То была жизнь трогательная, испытующая, обращающая в себя. Жизнь из этого… и все же какого-то другого мира.

Если Вам наскучили длинные и занудные спектакли больших и малых академических театров, поставленные по произведениям русских классиков, непременно следует посмотреть что-нибудь из репертура Нашего театра. Следует отметить, что противопоставление занудности и академичности не означает в данном случае другую крайность - пошлую антрепризу. Спектакль Женщина в песках поражает игрой актеров настолько, что сидишь открыв рот все представление. Полное отсутствие декораций еще больше акцентирует внимание на исполнителях главных ролей. Д. Кокину, М. Семеновой, Е. Мартыненко - браво, браво, браво... Что касается сюжета, то каждый поймет его по своему...

Р.S. Посмотрев спектакль ,как-то совсем перестаешь верить рицензиям театральных критиков о застое в театральной жизни города. Если где- этот самый застой и имеет место быть, то только не в Нашем театре.

Полный отстой. Взрыв мозга и пошлость. Бессмысленное выставление на показ.. без слов, без смысла, без идеи.. хотите увидеть как можно извратить искусство обязательно сходите.. только природная вежливость не позволит вам покинуть зал через 10 минут после начала.. для выражения отношений между мужчиной и женщиной не нужно показывать голое тело… добавьте на вывеску стрипклуб пожалуйста..деньги на ветер