В тот день, когда я появилась на свет, в еще не разделившемся МХАТе играли пьесу "Шестое июля". Действующими лицами были Дзержинский, Свердлов и зампред ВЧК Лацис. К ним в придачу два часовых и восемь членов ЦК партии левых эсеров. Это я выяснила в горьковском МХАТе, фойе которого украшено любовно сохраненными афишами. Между афишами висят лозунги. "Коллектив должен бороться за осуществление самых крупных классических произведений, чтобы история человечества, лучшие из одухотворяющих человечество идей и образов ярко и сильно встали на сцене Художественного театра", - гласит один из них. Облокотившись на бюст Качалова, фотографируются зрители. Перед началом спектакля приятный мужской голос, обращаясь к "дамам, господам и юным зрителям", просит их последовать "заведенной сто лет назад мхатовской традиции и отключить мобильные телефоны". Большую часть публики и вправду составляют юные зрители. Меньшая доля господ в свою очередь наполовину состоит из наставников юных зрителей. Еще бы: играют "Униженных и оскорбленных", и по ходу действия девочки в дискотечных маечках комментируют то, что выпало из текста. Для девочек это просто инсценировка русской литературы. Девочки даже не догадываются, что на самом деле они присутствуют не на рядовой театральной премьере начала 21 века, а на событии из ряда вон. Это становится понятно с первых минут спектакля, когда на сцене оживает театр позапрошлого века - театр рисованных пейзажей и фанерных павильонов. Всего их было, если я не ошибаюсь, восемь штук: четыре гостиных, чердак, кабинет, петербургский дворик и церковная паперть. Перемены производятся раз в пятнадцать минут: персонажи замирают в немой сцене, например, героиня падает без чувств на руки кавалеру, после чего занавес закрывается, чтобы открыться через три минуты и явить новую декорацию. Но перемены павильонов - это полдела. "Униженные и оскорбленные" - это ожившее моралите, в котором действуют черти и ангелы, смерть и праведники, и которое в средние века игралось на церковной паперти. Поэтому наличие паперти в сценографии этого спектакля принципиально.
По сюжету у входа в церковь происходит прощание страдалицы Наташи и ветреного Алеши. Но эту же декорацию поставят на поклоны. И тогда происходит истинная кульминация действа: из храма выходят на поклон персонажи. Только кланяются они предварительно осенив себя крестом, повернувшись к храму передом, к людям задом. Деталь - из церкви выйдут только униженные и оскорбленные. Их притеснители и обидчики выйдут из-за кулисы: вход в храм богатым и подлым заказан. Тогда из-под колосников опускают портрет Достоевского, и под гимническую мелодию выходит сама режиссер-постановщик и художественный руководитель театра Татьяна Васильевна Доронина. И, заглушая шум аплодисментов, еще долго в памяти звучит исступленный крик Ихменева: "О! Пусть мы униженные, пусть мы оскорбленные, но мы опять вместе, и пусть, пусть теперь торжествуют эти гордые и надменные, унизившие и оскорбившие нас! Пусть они бросят в нас камень! Мы пойдем рука в руку...".
Бросить камень в театр, играющий свои спектакли, словно исполняя крайней важности миссию, рука не поднимется. Но вот факт: 28 ноября в горьковский МХАТ подкинули бомбу.