Спектакль

Тартюф

До сих пор в ТЮЗе не было ни единого спектакля, который выдержал бы атаку массовых и неизбежных, как грипп осенью, культпоходов. По счастью, на камерные произведения (среди которых успешных в ТЮЗе больше всего) билеты продаются не рулонами, а поштучно, и школьные распространители ими интересуются не слишком. Разговоры о том, что премьерный «Тартюф» Александра Кузина предназначен взрослым, — совершеннейший рекламный блеф: в сцене, где жена хозяина дома Эльмира, чтобы открыть глаза мужу на лицемерие святоши, почти отдается, Тартюф успевает в пылу страсти снять с дамы только пышные рукава. Зато спектакль обладает теми небольшими достоинствами и серьезными недостатками, которые в сумме делают его невыносимо скучным для зрителей, имеющих представление о пьесах и судьбе Мольера, и незаменимым для тинейджеров, которые даже вообразить себе не могут, что пьесу можно читать, как комикс,— страницу за страницей.

Сажают публику на сцену, но не как обычно — за железный занавес, спиной к залу,— а с двух сторон от игровой площадки, собственно в кулисы, так что она сразу осознает себя в заманчивом положении одного из немногих подглядывающих. Взрослые на такой фокус не поймаются, а школьники — непременно, тем более что в прологе герои спектакля будут стоять к ним попами и подглядывать каждый в свою дверь: декорация спектакля — по пять дверей-вертушек справа и слева от квадратного помоста — выглядит по-опереточному эффектно, но использовать ее с шиком режиссеру мешает ощутимый страх артистов получить дверью по физиономии. То, что принято называть режиссерским решением, не более чем увесистая комедия для седьмого класса. Артист Эрик Кения — хозяин дома Оргон, появившись на сцене в камзоле, кружевах и шляпе (по моде эпохи Короля-Cолнце), снимает головной убор, а вслед за ним и пышные локоны и не только выбритым черепом, но и всем своим существом превращается в нового русского из анекдота: добродушного в общем-то идиота, который искренне верит, что единственная проблема всех на свете людей — «заставить себя» пользоваться благами жизни. В святость приблудного проходимца Тартюфа он верит именно потому, что тот ведет себя абсурдно, непостижимо: отказывается от благ принципиально, «ради спасения души» и лизоблюдничает не как все, а все из того же диковинного «богоугодного» принципа. В свою очередь Игорь Шибанов представляет Тартюфа чистым зэком: без золотой фиксы и сальных шуточек, которые использовал в той же роли Олег Табаков в МХТ, но с характерной хрипотцой и хищным прищуром вора в законе. Остальные домочадцы читают отменные стихи Мольера с разной степенью выразительности: Лиана Жвания и Наталья Боровкова — дерзко и смешно, остальные — по-школярски аккуратно, с выражением. Наряды — особенно у дам — так затейливы, что на их обсуждение уйдет весь антракт. Ну а про отчаяние, боль и гнев великого французского сатирика хороший учитель литературы расскажет после, на уроке.