Спектакль

Дон Жуан, или Каменный гость

По всей сцене развешаны полотнища ткани, на которых напечатаны репродукции картин XVII века и фотографии архитектурных ансамблей (сценограф Юлия Акс). Подобранные без особой связи, они обозначают некий условно-старинный антураж действия. Актеры пользуются этими декорациями, как тряпками, — заматываются в них или вытирают грязные руки, и примерно так же режиссер Владимир Ячменев обходится с самой пьесой. Он свел к плоскости отношения Дон Жуана с Богом и самим собой, зато шутки раскрутил до многомерной похабности. Герои валяют дурака, тискают изнывающих от наигранной страсти девиц и трясут гульфиками. Торжество материально-телесного низа, о котором писал Бахтин, здесь так безусловно, что можно принять его за режиссерскую концепцию: публике, уставшей смеяться над «низкими» номерами, готовы предложить нечто «возвышенное» — к примеру, пластический этюд. Три женщины в белом извиваются на полутемной сцене под печальные звуки виолончели (а виолончелистка сидит тут же, на сцене) и с надрывными завываниями читают прощальное письмо доньи Эльвиры к Дон Жуану. Как не оценить перерождение, если в начале эта же донья Эльвира (Ольга Кузина), обманутая дама из благородной семьи, качает права, как базарная торговка, и требует от Дон Жуана физического удовлетворения здесь и сейчас.

Сам Дон Жуан в исполнении Станислава Дужникова и Сганарель — Алексей Шевченков составляют интересную пару, но поскольку в спектакле нет общего решения, то и про этих двоих сложно понять что-то определенное. Понятно, что Сганарель — щуплый, вертлявый, брызжущий слюной мелкий бес на посылках у главного. Дон Жуан — в противоположность толстый, наглый, разговаривает, как блатной, и, определенно, он не сверхчеловек, а урка, и опасный. Но совершенно непонятно, с какого перепуга режиссер в финале выносит ему оправдательный приговор. Командор (кстати сказать, нежная девушка) берет Дон Жуана под белы ручки и уводит за тюлевый занавес, а там, на пожарной лестнице в глубине сцены, сидит раскаявшаяся Эльвира и смотрит на свет, идущий сверху. И туда же, представьте себе, устремляется наш прекрасный герой.