В пропащем русском селе проводится эксперимент — всем жителям раздают классику русской литературы от Толстого до Бродского. Механизм срабатывает совсем не как ожидалось: погружение селян в литературный космос в итоге оборачивается не комедией, а драматичной антиутопией. Режиссер Кирилл Вытоптов с художником Наной Абдрашитовой рассказали эту историю языком академического театра, только не пыльно-традиционного, а тщательно выверенного.
Драматический |
16+ |
Кирилл Вытоптов |
2 часа 30 минут |
Слово, означающее истребление народа, в романе сатирика нового поколения Всеволода Бенигсена превращается в аббревиатуру «государственной единой национальной идеи». В пропащем алкоголическом селе Большие Ущеры всем жителям раздают классику русской литературы от Толстого до Бродского, обязуют выучить наизусть по фрагменту и в назначенный срок сдать экзамен. Проект «Генацид» ставит своей целью в конечном итоге объединить все население страны любовью к великому наследию русской литературы. Механизм срабатывает совсем не как ожидалось — из-за избыточного погружения селян в меланхолический космос литературных памятников юмористическая утопия оборачивается драматичной антиутопией.
Спектакль поставил недавний выпускник гитисовского курса Олега Кудряшова Кирилл Вытоптов в сотрудничестве с художницей Наной Абдрашитовой — и нетривиальная монументальная сценография придает вполне традиционной литературоцентричной режиссуре какой-то дополнительный объем. На сцене установлена громадная конструкция из белых лежачих то ли колонн, то ли бревен, которые по-всякому крутятся и раздвигаются; задник ненавязчиво, но в такт сюжетным поворотам подсвечивается разными цветами. 15 актеров — это немало — разведены между собой так, что нет ролей второго плана. Персонажи карабкаются по бревнам, вылезают из щелей, таскают бюсты Пушкина; у каждого — своя речевая модель поведения.
Все это работает исключительно на раскрытие фактуры самого романа без всякой претензии на собственный, режиссерский месседж. Вытоптов демонстрирует блистательную выучку — ни единого провисания по ритму, все на своем месте, отлажено, работает как часы. Несмотря на то что спектакль существует в отжившей словесно-сюжетной парадигме театра ХХ века, он настолько гладок и проработан, что становится исключительным в своем роде. Это театр академической выучки и проверенных временем схем — который, оказывается, может еще успешно жить и предлагать смыслы, если выучка по-настоящему серьезная, а схемы выверены до последней детали.