Спектакль

Чайка

Когда-то Петр Фоменко поставил в Вахтанговском театре «Без вины виноватые» Островского. Они, казалось бы, друг другу противопоказаны — бытописатель Островский и Вахтанговский театр с его склонностью ко всему праздничному и игровому, но спектакль вышел натуральным шедевром: лицедейский нрав вахтанговских (Максакова, Борисова, Яковлев, Ульянов etc.) в пьесе про людей театра оказался очень кстати. Спектакль шел в буфете, переоборудованном под малую сцену; когда Шмага говорил: «место актера в буфете», это звучало особенно в точку. Теперь в буфете играют еще и Чехова. И это тоже в точку. «Чайка» — как-никак тоже о людях театра; можно ожидать чего-то подобного «Без вины виноватым».

На постановку позвали одного из своих — молодого симпатичного вахтанговца Павла Сафонова, на счету которого пока единственная режиссерская работа — спектакль «Счастливые люди» по Тургеневу в Щукинском училище. Выбор актеров был ожидаем (и безупречен): Аркадина — Людмила Максакова, Сорин — Юрий Яковлев, Тригорин — Сергей Маковецкий, Дорн — Вячеслав Шалевич. Только с Треплевым случилась неожиданность: Сафонов привел Владимира Епифанцева. Пару лет назад я видела их двоих, Сафонова и Епифанцева, в клубе «Свалка». Сафонов играл на гитаре, Епифанцев то ли пел, то ли рычал и терся о стойку микрофона причинным местом, убранным в собачий намордник. Примерно в то же время Епифанцев давал спектакли на заброшенной фабрике в Замоскворечье: он изрыгал стихи Маяковского и насиловал партнершу Джульетту, надев на голову череп с козлиными рогами, — ну чем не Треплев. В общем, «Чайка» в придуманном Сафоновым составе могла бы далеко улететь. Но, видать, погода была не та. Есть в спектакле одна сцена, которую не забудешь, но Епифанцев с Сафоновым здесь ни при чем. Это сцена, где молодящаяся Аркадина пытается удержать при себе Тригорина, он просит: отпусти; она отвечает, мол, никому не отдам. И тогда он перебивает ее и орет в лицо Аркадиной ее собственный текст: «Ты, последняя страница моей жизни, моя радость, моя гордость, мое блаженство, если ты покинешь меня хотя на один час…» Видя, что ее взяла, Людмила Максакова достает откуда-то ящик с гримом, начинает привычно размалевывать свое перекошенное от ужаса лицо — и Маковецкий окончательно сдается, выбрасывает белый флаг, носовой платок, что всегда у него наготове.

Все слова тут — строго по тексту, но действие — чистая отсебятина, вдохновенная и истовая. В спектакле вообще много отсебятины: то Аркадина вдруг кинется топить Костин револьвер, то все, когда положено играть в лото, примутся играть в дартс, то Заречная, впервые увидев Тригорина, бросится ему на шею, словно он ей дядя из Полтавы. В финале бедняжка и вовсе испустит дух — тогда Треплев присыплет ее первым снежком и застрелится прямо на сцене. Много чего придумано, но цельная человеческая история из придумок никак не вытекает; про что в конечном счете эта «Чайка» — сказать невозможно. Может, про то, как рутинеры от искусства затравили молодой талант? Но Заречная (милая, хрупкая Анна Ходюш) с самого начала выглядит девушкой на грани нервного срыва, которую преступно обманули, сказав, что она талантлива. Епифанцев разошелся было: придумал для спектакля Треплева про орлов и куропаток зловещую декорацию, внушительных размеров руины на фоне багрового зарева. Когда он обращается к зрителям: «О вы, почтенные старые тени», а кругом сидят сплошь вахтанговские мэтры, это звучит угрожающе. Но дальше Треплев в основном попусту треплет языком и кружится в танце с Ниной; время от времени на его глаза набегает сентиментальная слеза.

Однако довольно придираться: смотреть этот спектакль стоит — и ради той самой сцены с платком, и ради прочего. Только не ждите истории — смотрите на это как на игру в поддавки, игра действительно захватывающая. Вот в начале: «Без театра нельзя», — заклинает Сорин — Юрий Яковлев. Читайте: мэтры соглашаются слушаться режиссера-новичка, зная, что удачу запишут на их, а неудачу — на его счет; вот бунтарь Епифанцев пробует зычный голос и грозные позы, но позже раскисает — похоже, млеет от того, что играет с самими Максаковой и Яковлевым; Сафонов берет пьесу о тяжбе таланта и опыта и зовет с собой лучших друзей — но при этом рассчитывает на мэтров. Мэтры — его козырь и его белый флаг; когда в сцене с платком он взлетает вверх, поражения уже не отличить от победы.