Спектакль

Антигона

Игровое пространство для спектакля «Антигона» его создатели — принявший после смерти отца Театр поколений Данила Корогодский и приглашенный им немецкий режиссер Эберхард Келер — выбрали такое, что никаких декораций не нужно. В Нарышкином бастионе Петропавловской крепости пахнет сыростью, а из всех щелей веет могильным холодом: видимо, так и выглядел склеп, где удавилась несчастная дочь царя Эдипа, которая ослушалась действующего правителя Креонта.

Спектакль играют на двух уровнях бастиона: пролог о том, как два брата пошли войной друг на друга, после чего одного посмертно признали героем, а второго предателем и запретили хоронить, происходит внизу. Неожиданно гаснет свет. Между зрителями тут же начинают шнырять две девушки в черных трико с фонариками во лбу — Исмена и Антигона. Темной ночью в укромном закутке Антигона рассказывает сестре, что вопреки приказу Креонта решила похоронить брата, а потом влечет всех наверх, в прямоугольную комнату, по периметру которой рассаживается успевшая продрогнуть публика. Там, на полу, лежат тела мятежников в белых туниках и грубых ботинках — они обведены по контуру мелом. Одного трупа не хватает, в пустом контуре имя — Полиник. Вскоре фигуры поднимаются и образуют нужный по пьесе Софокла хор: были бунтари, стали послушный народ, эти субстанции легко преображаются друг в друга. Хор во время всего спектакля проявляет изрядную способность к мимикрии: он подтанцовывает Антигоне, пока она совершает ритуальный обряд, подлаживается к Креонту — заходится в экстазе, когда тот произносит «Ликуйте, Фивы!», и соблюдает безопасный нейтралитет — заваривает пакетики «Липтона» кипяточком из электрочайника и потягивает горячую влагу, — когда Креонт сходится в боксерском поединке с сыном Гемоном, женихом Антигоны.

Немец Келер — с учетом традиций немецкого экспрессионизма — попытался поразмышлять о политических проблемах сегодняшней Европы, и если учитывать, что в распоряжении у него был лишь один серьезный актер — исполнитель роли Креонта Сергей Мардарь, то он неплохо с этим справился. Размышлений, правда, не вышло: вышел весьма категоричный приговор. Келер и Мардарь рисуют портрет среднего европейского главы государства — деятельного мужичка, именно что дослужившегося до высшего эшелона и умеющего произносить в микрофон без бумажки разумные речи о гуманизме. При этом артист Мардарь здорово похож на Лужкова без кепки и приобретенной за последние годы столичным мэром холености, что создает дополнительный комический эффект: режиссер о нем вряд ли подозревает, а спектакль обретает конкретность и объем. Дальше — больше: первое лицо государства, оказывается, мучают фобии, которые, по мысли режиссера, появятся у кого угодно в процессе долгой политической карьеры. Креонта преследует необъяснимая (во всяком случае, со стороны) ненависть к женщинам. Как раз эта патология, а вовсе не государственные интересы, толкает его к решению о казни Антигоны. Когда же сын Креонта заколет себя на трупе невесты и покончит с собой любимая жена, убийца сломается резко. Бесповоротно и с отрешенным лицом очередной Наполеон, обернувшийся дрожащей тварью, отправится в «Аид», на первый этаж бастиона. Народ встряску выдержит, а в расход спишут женщин и детей.